14.07.2012 в 19:33
Пишет allayonel:Observations. Перевод фика по STAR TREK. K/S. Главы 45-46.
Название: Observations
Автор: jAnon
Переводчик: allayonel
Гамма: MelamoryBlack
Ссылка на оригинал: ksarchive.com/viewstory.php?sid=1964&warning=2
И Т.Д.Персонажи: Кирк, Спок, Маккой, Чепел, Чехов, Крис Пайк, Эдит Келлер, Сарек, Скотт, Сулу, Ухура и еще длинный список из ТОСа.
Вселенная: ST:XI Abrams Universe + ST:TOS Original Universe
Категория: Дружба, пре-слэш, слэш
Жанр: Приключения, Ангст, Юмор, Романс.
Предупреждения: присутствуют сцены насилия и пыток
Статус: закончен. Перевод в процессе. Разрешение на перевод получено.
Отказ: I have not profited monetarily from this venture, nor do I claim original ownership of the characters and setting.
Саммари: Старший помощник Спок комментирует свою службу под командованием капитана Дж.Т. Кирка.
(Это история становления отношений, не только между Кирком и Споком, но и всей командой, история раскрытия характеров. Присутствуют элементы многих серий оригинального сериала, переложенные на новую реальность, иногда дословно повторяющие историю ТОС, иногда очень далеко отходящие от источника).
Главы 1-5---Главы 6-8 ---Главы 9-12---Главы 13-15---Главы 16-19---Главы 20-23---Главы 24-28---Главы 29-35.
Главы 36-39.---Главы 40-44.
Глава 45. Do not go gentle into that good night.
– Этот парень когда-нибудь сведет меня в могилу.
Доктор только что отпустил капитана после обычного медосмотра. Так как Кирк получил столько ранений и перенес такое количество операции, что невозможно себе представить, доктор решил, что следует постоянно следить за его здоровьем, особенно в периоды относительного спокойствия. Капитан яростно возражал, но сдался на милость Маккоя.
– Диагноз, доктор?
– Все работает нормально. Мы дуем на воду, Спок.
– Загадочное выражение. Оно значит, что…
– Что мы напрасно беспокоимся. Фору даст всем наш ловкач, скачет резво, словно мяч, перепрыгнул через свечку — уронили его в речку…
Я проигнорировал стихотворный припадок доктора.
В лазарет вошел пожилой офицер, специалист из научного отдела. Маккой немедленно уложил его на биокровать и принялся изучать показания трикодера, по ходу дела задавая доктору Цунемори вопросы.
– Как поживает ваше давление? Опять налегали на вашу любимую жареную картошку? Повернитесь, пожалуйста, я послушаю сердце. Спок, тебе на мостик не пора? Джим мне голову открутит, если я буду держать тебя здесь, когда ты нужен ему там.
Я покинул помещение, не дослушав. Звуки его лающего смеха и мягкого смеха доктора Цунемори наполнили лазарет.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
Пусть вспыхнет старость заревом заката.
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
– М’Бенга себя не очень хорошо чувствует. Сегодня я проведу твой медосмотр, Спок.
– Хорошо.
Доктор Маккой оказался на удивление эффективным. Он спрашивал только необходимое, одновременно быстро и ловко проводя физические измерения. Он не делал замечаний ни о моей физиологии, ни об оттенке моей крови, и единственно упомянул о ней, когда отметил, что уровень меди слишком низкий. Доктор прописал мне минеральные добавки, которые нужно принимать каждые два часа в течение следующих 50 часов.
– Да, я знаю, что ты можешь сам себя лечить через ваш этот транс, но даже тело вулканца не в состоянии производить элементы, которых в нем нет. Тебе нужна медь, и пока ты не придумал какой-нибудь способ комбинировать атомы в своем теле, чтобы производить ее, тебе нужны добавки.
– Возможно, стоит изменить мой режим питания, чтобы избежать недостатка элемента в будущем?
– Нет, как мне кажется, ты питаешься нормально. Беда в том, что я не знаю продуктов, богатых медью. Люди получают необходимое железо, когда едят мясо, но с тобой это не пройдет, ты вегетарианец, да и железо тебе ни к чему. У остальных вулканцев нет такой проблемы?
– Предполагаю, что это особенность появилась у меня из-за смешанного наследия. Такой вариант объясняет многие моменты.
– Может быть, для вулканцев, но я сомневаюсь. Люди страдают от недостатка железа, смешанная у них кровь или нет. Я бы предположил, что у многих твоих соотечественников наблюдается недостаток меди, но они просто учатся с этим жить и как-то бороться. Это не опасно для жизни, и это самое главное.
– Доктор, для нас разумнее предположить, что причина в моей физиологии.
– А для нас – что у вулканцев могут быть схожие с людьми проблемы. Болезни не эксклюзивны для одной расы, понимаешь ли. Ты можешь строить причинно-следственные связи в прочих научных дисциплинах, а в медицине совсем другое. Пять тысяч фактов говорят одно, а какой-нибудь маленький механизмик все испортит, порушит всю линию, бывает, отказывают почти все органы, а человек продолжает жить. Тела — странные штуки. В любом случае, я отправлю файлы М’Бенга. Нужно, чтобы ты зашел позже, он задаст тебе вопросы по медитативным циклам. Я — хирург, он — психиатр.
Мудрец твердит: ночь — праведный покой,
Не став при жизни молнией крылатой.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
– Оставайся со мной, Ниота, не уходи – Боунз, давай сюда! – Эй, смотри, я только что назвал тебя по имени, так что ты должна остаться со мной! Чтобы надрать мне задницу…
– Уйди с дороги, Джим! Что с ней, черт возьми, случилось? – доктор кинул взгляд на трикодер. – Крис, дай мне адреналин…
– Мы теряем сигнал…
– Сейчас!
– Лейтенант, я лично вас придушу, если вы не останетесь с нами…
– Она стабилизируется, сердечный ритм, мозговые волны…
– Ставим капельницу, сюда электроды…
– Сэр, у нас готовы носилки…
– Фам, кладите ее. Катите в лазарет и следите за уровнем натрия и калия. Не хочу, чтобы у нее начались судороги, а показания идут к тому. Спок, ты останешься на мостике, я сообщу тебе ее состояние. Джим, ты идешь со мной.
– Но…
– Заткнись и слушай. Мне нужно знать, что, вашу мать, там произошло, каким образом ее так порвали, а ты введешь меня в курс дела, пока я буду готовиться к операции. Понял?
– Черт, Леонард! Пульс взлетел снова…
– Дай мне четыре кубика…
– Матерь божья! Начались судороги…
– Боунз…
– Я тебе не чудотворец, Джим! Снимите с носилок, здесь что-то не то. Спок, попробуй ее найти.
Я коснулся ее лица в точках для мелдинга и тут же провалился в беспамятство.
Глупец, побитый штормовой волной,
Как в тихой бухте — рад, что в смерть упрятан...
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
– Почему вы не хотите этого ребенка? – спросил доктор у Элиин.
– Я никогда его не хотела. Я не хотела быть женой Акаара.
– Ладно, это я могу понять. Но жизнь – это большая ценность.
– Ценность? И что тут ценного? Каждый день в племени кто-нибудь рожает. Сильные выживают, слабые умирают. Так было, и так всегда будет. Я жена Акаара, и я должна умереть. И мне все равно, если дитя внутри меня умрет вместе со мной. Я исполнила свой долг, и я доведу дело до конца.
– Погодите минутку. Я не могу поверить, что в племени нет бесплодных, тех, у кого проблемы с зачатием, кто хочет детей, но не может их иметь.
– Есть женщины, чьи утробы закрыты. Это их позор, что они не хотят вынашивать детей своих мужей.
– Не хотят? Это не имеет ничего общего с тем, что они хотят или не хотят. Во вселенной есть немало женщин, которые все – ВСЕ – бы отдали, чтобы иметь ребенка.
– Не понимаю.
– Послушайте, каждый рождается со своими особенностями тела, и никто не совершенен. Иногда тело ломается, так что даже доктор не может это исправить. На моей планете я видел много женщин, которым пришлось пройти через эту беду. Это почти как объявить о смерти, когда приходится говорить подобные новости. А у вас совершенно здоровый ребенок растет внутри, почти готов родиться, а вы хотите его убить!
– Так принято у нашего народа, Мак-Кой. Я не боюсь смерти.
– Конечно, но вы настолько ненавидите ребенка, что боитесь жизни.
– Мой народ ничего не боится! Это вы боитесь смерти, вы не выносите ее зловония. Я видела, Мак-Кой, как твое лицо исказилось смертельным ужасом.
Доктор схватил Элиин и потряс.
– И что в этом такого великого? Что хорошего в том, чтобы смотреть в черную пропасть и прыгнуть в нее? Я видел, как люди умирали такими способами, что вам и не представить, и в этом не было ничего великого или благородного! Это пустота и холод, и мрак, нет тепла в теле, нет борьбы, нет попыток. Только труп, распад и гниение клеток.
Знаете ли вы, как редка жизнь во вселенной? Знаете? Способов умереть миллион, и половину из них я видел. Но только один — жить.
– Доктор, если вы хотите убедить леди, возможно, стоит понизить тон.
Доктор Маккой покосился на меня и снова заговорил с Элиин, его голос был усталым, но более мягким.
– Дайте своему ребенку шанс. Кроме того, – он мрачно улыбнулся, – вы всегда можете умереть при родах. У меня никаких инструментов, кроме рук и головы.
И мать, и ребенок выжили. Элиин назвала сына в честь доктора, Мак-Кой Леонард Акаар.
В течение следующих нескольких вахт доктор был чрезвычайно собой доволен.
Подлец, желавший солнце скрыть стеной,
Скулит, когда приходит ночь расплаты.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
– Боунз. Боунз.
Я пытался увести капитана из лазарета, так как доктору Маккою требовалось одиночество, возможно, в компании его любимого сорта виски. Но мне не удалось отвлечь капитана.
– Ничего не говори, Джим.
– Ты ничего не мог сделать. Ты все испробовал. Кориолия просто не хотела держаться.
– Бездарно потраченная жизнь.
– Все не так плохо, может быть. Просто еще одна смерть.
– Только не начинай.
– Эй, ты доктор. Ты должен был уже привыкнуть…
– Знаешь, почему со мной развелась жена? Велела собирать свои манатки и убираться?
– Не то что бы. Я думал, что она обычная сука, которая тебя бросила.
Тактичность капитана не знает границ, как и его чуткость.
– Я любил ее. Может быть, до сих пор люблю. Она меня тоже любила.
– Ну, вы не поженились бы, если бы не любили друг друга хотя бы немного.
– Мы поженились, пока я был на Земле. Я работал в скорой, и видел много травм. Хотя, признаюсь, ты такие штуки с собой выделывал, каких я за всю карьеру в госпитале не видывал.
Акцент доктора становился все сильнее. Он налил еще виски себе в стакан и осушил его.
– Вот ты говоришь что-то про время. А вот попробуй сшивать кишки человека, который орет и матерится от боли, а ты говоришь ему, что это только царапина, пока медсестра фигачит клей, чтобы удержать вместе его внутренности, анестезиолог не успевает ввести обезболивающее, а кровь хлещет из всех щелей.
Доктор налил еще стакан. Его руки даже не дрогнули.
– А Джилл, у меня не хватало на нее времени. С моими сумасшедшими дежурствами в госпитале и попытками разработать какие-то новые хирургические приемы, у нас не было шансов. Она думала, что с появлением Джоанны я буду чаще появляться дома. Я пытался, Богом клянусь, пытался, но даже Джоанны было не достаточно, чтобы удержать меня вдали от госпиталя.
Но я любил их. Я все еще их люблю больше чем они могут представить, и это было как гром с ясного неба, когда Джилл швырнула мне в лицо бумаги на развод и оставила ни с чем. Даже без прав на опеку.
– Ну и пошли их. Они тебе не нужны.
– Капитан… – предостерегающе произнес я.
Маккой вздохнул и поскреб щетину на лице.
– Джим, есть вещи, которые тебе не понять. Ты сирота, и уже давно. Ни друзей, ни семьи, ни связей, которые тебя держат. Я, другие — черт, у нас все по-другому. Мы не можем все бросить и сжечь мосты только потому, что мы молоды и беспечны.
Ненавижу говорить как старик, но может, когда ты постареешь, то поймешь. Можно оказаться в таком положении, что тебя отымеют по полной, и все равно ты не перестанешь любить тех, кто это сделал.
– Нет. Она не уважала тебя, не понимала, чем ты живешь, а когда до нее, наконец, дошло, она просто вышвырнула тебя.
– Я взял ее в жены. Жена имеет право на внимание со стороны мужа. Дочь имеет право видеть отца рядом, пока растет. Я был не способен дать им это, – доктор горько рассмеялся. – Точно так же как оказался не способен найти для Кориолиас повод жить.
– Это не твоя обязанность.
– Знаю. Но от этого легче не становится.
Слепец прозреет в миг последний свой:
Ведь были звёзды-радуги когда-то...
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
– Когда ты пьян, то говоришь как деревенщина.
– Это не страшно, потому что ты и когда не пьян несешь чушь. Хотя, тут я, пожалуй, слишком великодушен.
– Великодушен? Ты начал водиться со Споком и нахватался всяких словечек из его мегаобширного словаря?
– Доктор и я действительно работаем над проектом, совместно с одним из корабельных инженеров. Пытаемся внести улучшения в трикодеры.
– Чтобы знать Федеральный стандарт, не нужно быть вундеркиндом. Я, знаешь ли, сам закончил школу, а вот некоторые прошли по легкой дорожке, подпинываемые стариной Пайком.
– Но ты никогда не говорил слово «великодушный».
– Я не знал, что вы тщательно отслеживаете лексические формы, употребляемые доктором, капитан.
– Спок, когда ты прекратишь? Ради Бога, я у тебя всегда «доктор», а Джим «капитан». Твои вулканские мозги не закипят, если ты будешь звать нас по именам. Леонард.
– Боунз.
– Я терплю это от тебя, потому что тебя все равно не исправить. Черт возьми, ну а ты, что, всерьез думаешь о нас как о Докторе и Капитане?
– Не вижу, что в этом может быть предосудительного.
Маккой фыркнул.
– Мы друзья, Спок. Знаешь, что это значит, или это слишком для тебя эмоционально? Знакомые, товарищи, соотечественники…
– Дружбаны.
– Боже, Джим, у тебя словарный запас как у дошкольника. Ты читать-то умеешь?
– Конечно, я умею читать! Ты сам назвал меня вундеркиндом.
– Вундеркинд с лексическим багажом четырехлетки.
– Бля, ну откуда ты вытаскиваешь эти словечки? Лексический багаж?
– Как вы могли понять из контекста, это означает…
– Словарь, да, знаю. Я не идиот, Спок.
Мы с доктором обменялись сомневающимися взглядами.
– Ладно, может, у вас куча времени читать всякие там словари, а у меня его нихрена нету. Меня все прекрасно понимают…
Я поднял бровь.
– В основном, люди прекрасно понимают, что я хочу сказать, – поправился он, – так что мне и с моим лексическим багажом неплохо живется.
Повисла пауза.
– Зато у меня нет дурацкого акцента, – не в тему вставил капитан.
– Невероятно.
Отец, ты — перед чёрной крутизной.
От слёз всё в мире солоно и свято.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
Глава 46. A Leisure.
Глава 46. Свободное время.
Досуг, свободное время. У вулканцев нет такого понятия. Может быть в период, предшествовавший Сураку, вулканцы и знали, как бездельничать, но сейчас это совершенно чуждая концепция. Подобная неэффективность нелогична. Любое действие совершается для исполнения конкретной задачи, любое движение работает на поставленную цель. Каждый ищет оптимальный вариант, чтобы улучшить конечный результат.
Не Вулкане мое расписание составлял отец, пока не счел меня достаточно зрелым, чтобы самостоятельно расставлять приоритеты. Я помню, что первые семь лет жизни, из уважения к моей матери, отец включал в план дня интервал времени, в который она выбирала определенное занятие, и мы занимались им вместе. Она часто называла эти моменты «время для игр». Каждые полгода отец сокращал период, который я проводил с ней.
В первый раз он не сказал ей об изменениях. Позже он аргументировал это тем, что подобное сильно ее расстроит. Я не помню, что именно было сказано, так как в тот период моя память не была достаточно развита. Но не сложно предположить, что отец счел, что мама выбирает занятия, неподходящие для вулканского ребенка. То немногое, что я узнал о воспитании детей-землян или прочел в книгах на эту тему, показывает, что люди считают эмоциональное развитие ребенка более важным, чем интеллектуальное. Специальные исследования подтверждают, что родители-земляне должны быть ласковыми и любить своего ребенка, или тот рискует получить серьезную психологическую травму. Связь не прямая, но статистически достоверная.
Мое расписание соответствовало нуждам моего интеллекта. В раннем детстве оно было составлено большей частью из медитативных упражнений. С помощью телепатии учителя помогли мне осознать структуру моего мозга и тела. В возрасте 1,2 года я научился контролировать направление своих мыслей и понял такие базовые концепции, как конъюкция, дизъюнкция, импликация, двусторонняя импликация, отрицание, причина, противоречие и парадокс. В земном варианте это означало бы, что ребенок познает окружающий мир, используя органы чувств. Земные дети сконцентрированы на внешнем, вулканские учатся смотреть внутрь.
Медитативные упражнения становились тем сложнее, чем дальше я исследовал устройство собственного тела, начав с опорно-двигательной системы. Позже всего я справился с эндокринной системой, так как гормоны отвечают за эмоции. На четвертом году я уже мог подавлять эмоции на уровне, удовлетворяющем моих учителей. Большинство вулканских детей справляется с этим к трем годам. Я полностью овладел подобным мастерством только в шесть лет. Причины моей эмоциональной отсталости очевидны. Хотя черты вулканцев во мне доминируют, я всегда нес в себе и земную биологию, переданную мне мамой.
Мой прогресс в логических дисциплинах превзошел все ожидания моих наставников. Во время экзаменов, я решал задачи быстрее, чем ученики моей группы того же возраста – и с большим запасом во времени. Учителя предполагали, что имея сложности с подавлением эмоций, я столкнусь с теми же проблемами в логике. Ознакомившись с результатами моих тестов и поняв, что это не тот случай, они тщательно исследовали мои ответы. Меня попросили описать ход моих рассуждений. Наставники вынуждены были признать, что моя логика безукоризненна, но методы нетрадиционны. Моего отца предупредили, что в дальнейшем подобные необычные решения могут привести к тяжелым ошибкам как в логике, так и в суждениях, но мама не позволили им принять меры, чтобы уложить образ моих мыслей в соответствующие рамки. Она воспротивилась, утверждая, что подобная система обучения задушит мою человеческую любознательность и творческий потенциал.
Мама побуждала меня пользоваться воображением везде, кроме школы. Она позволяла мне исследовать обширную базу данных Федерации со своего аккаунта. Отец осудил это, так как считал, что свободный доступ к информации должен быть запрещен. Однажды он процитировал земного поэта, Александра Попа, как подтверждение собственных мыслей: «Опасно мало знать, о том не забывая, Кастальскою струёй налей бокал до края. От одного глотка ты опьянеешь разом, Но пей до дна и вновь обрящешь светлый разум». Мое любопытство уже стало причиной нескольких дисциплинарных взысканий и нареканий за «неуместные вопросы». Однако, то, что отец использовал непонятную земную поэзию, казалось мне странным, и я заподозрил его в нелогичности. В дальнейшем я выучился быть более осторожным.
Мой интерес к компьютерам родился из моих попыток спрятать логи записей моих занятий. Читая форумы и разные публикации, я пытался научиться программированию. В пять лет я провел эксперимент, успешно вскрыв учительский терминал. То, что я сделал, быстро открылось, так как стратегия, которую я использовал, чтобы преодолеть защиту, базировалась больше на грубой силе, чем на деликатном исследовании уязвимых мест системы. Родители немедленно обо всем узнали. Отец выразил свое неудовлетворение в двусмысленных выражениях, и я был жестоко наказан за нарушение правил. Именно во время этого наказания я, наконец, освоил подавление эмоций.
Тем не мене, мама настояла, чтобы отец позволил мне заниматься программированием, компьютерной архитектурой и наноэлектроникой. Плюс, у меня появился собственный аккаунт в Федеральной базе данных благодаря тому, что я получил соответствующий уровень владения эмоциями. Были приняты меры предосторожности – объем доступного материала был ограничен научными статьями. Не смотря на это, я читал много и без разбора. Хотя я смог обуздать воображение, мое любопытство оставалось бесконтрольным. Я рыскал в поисках новых идей, новых теорий, возможностей, открытий.
––––––––––––––––
– Любовь к знаниям – это не плохо, Сарек.
– Спок не соответствует ни одной модели нормального развития для вулканского ребенка. В его возрасте он должен общаться со сверстниками, чтобы освоить принципы социального взаимодействия, а не тратить время на чтение об эволюции растительной жизни на Каор Семь или о теоремах нечеткой логики. Учителя советуют встретиться с целителем.
– Нет.
– Жена…
– Ни за что. Я не позволю им вмешиваться в его естественное развитие и телепатически лазить в его голове! Ни один целитель не прикоснется к разуму моего сына и не заставит его быть тем, кем он не является!
– Жена, для вулканца лучше..
– Он и мой сын тоже! Другие дразнят его из-за меня, потому что я человек. Поэтому он не хочет быть с ними, и я не могу его в том винить.
– Вулканских детей учат уважать все формы жизни. Они бы не стали насмехаться над его уникальной биологией.
– Теории и реальность – разные вещи. Ты говоришь как ученый. Они, конечно, вулканцы, но они все еще дети. А дети могут быть самыми жестокими существами во вселенной.
– Ты говоришь, исходя из опыта обучения земных детей.
– Сарек, у меня есть глаза. У меня есть уши. Я знаю, что люди думают. Я знаю, что они говорят между собой. Пожалуйста, оставь все, как есть. Спок, возможно, не показывает, но я знаю, что одиночество причиняет ему боль. И он знает, что ты хочешь изменить его, не смотря на то, что он так старается.
– Ты проецируешь свои собственные чувства на сына, жена. Ты не можешь знать, что он думает.
– Дай ему хотя бы пару часов свободы. Что в этом плохого?
– Приобретение подобной привычки в дальнейшем может привести к нежелательным последствиям. Наш сын – вулканец, и как вулканец он должен следовать вулканским правилам.
– Наш сын наполовину человек. И он должен создать свои собственные правила. И какой бы выбор он ни сделал, я всегда буду любить его.
––––
От чтения и дополнительных курсов проявился дополнительный эффект. Я узнал, что материал для обучения моей возрастной группы не соответствует моим интеллектуальным запросам. Я попросил перевести меня на ускоренную программу обучения или отправить в другое образовательное учреждение, которое подойдет лучше. Мой запрос приняли, изучили и условно одобрили. Комиссия поставила условием, что я должен освоить полный контроль над своими эмоциями и совершать дополнительные медитации, чтобы получить доступ к продвинутой программе.
В тот момент я думал, что комиссия требует подобное, потому что в записях была зафиксирована моя эмоциональная незрелость. Я не учел тот дополнительный факт, что мои новые однокурсники, будучи старше, более сильны в медитативных техниках. Я так же не принял к сведению, что мне придется регулярно сталкиваться с учениками, возмущенными тем, что я лучше них справлюсь с логическими дисциплинами, в то время как их умственные способности среднего или ниже среднего уровня. Они оскорбляли меня, в надежде добиться эмоциональной реакции. Так они подтверждали чувство собственного превосходства, находили качество, в котором я уступал, и высмеивали его.
Это стало чем-то вроде спорта. Они находили мелкие различия между нами, но их насмешки не действовали на мою эмоциональную стабильность, так как обвинения были абсурдны. Мой рост, моя необычная бледность, текстура моей кожи, человеческие линии на моих ладонях, все видимые несоответствия. Только когда они дошли до необычного выражения моих глаз, всплыла тема моей безудержной эмоциональности, а затем предметом обсуждение стала моя мать.
Я вытерпел комментарии о моих глазах. Я искал способы, чтобы справиться со смыслом следующего послания. Попытки применить эту стратегию большей частью провалились. Во время моего пребывания на Земле, я узнал, что не так много землян освоили технику полностью скрывать свои мысли.
Я не смог спокойно воспринимать комментарии о моей матери. Каким бы самоконтролем я не обладал, он исчез, и я напал на Сай’тлон. Я сломал ему нос, челюсть, левую лучевую кость, выбил три позвонка и в четырех местах проломил череп. Учителя и отец были сильно встревожены этим всплеском. Я сам был потрясен силой собственных эмоций, они только усилились от телепатического контакта с Сай’тлоном. Его мысли были полны отвращением. Оказалось, что его семья считает решение моего отца взять мою мать в жены грандиозным провалом в умении здраво судить. Мой мозг лихорадочно искал логические связи, относящиеся к этому вопросу.
Из-за чего мой отец, вулканец, взял в жены мою мать, человека?
Если отец хотел продолжить свой род следуя вулканским традициям, ему не стоило выбирать в спутницы землянку. Вероятность рождения ребенка с такими родителями составляет 4,3 процента, а вероятность того, что дитя проживет дольше нескольких месяцев – 2,7 процента. У мамы было несколько выкидышей, прежде чем родился я.
Если отец нуждался в наследнике, который продолжил бы его дело, ему не стоило выбирать для подобной миссии гибрида с непредсказуемой биологией и в равной степени с неизвестным умственным потенциалом. Мои успехи в науках были совершенно неожиданными и абсолютно непредвиденными.
Если отец хотел провести эксперимент по ксенобиологии, с его стороны было неэтично жениться на моей матери и держать ее на Вулкане под этим предлогом. Если хотел ближе ознакомиться в земной культурой, являясь послом Вулкана на этой планете, то не было никакой необходимости проводить брачный ритуал, чтобы понять землян. Если земляне настояли на том, чтобы он взял представителя их вида, возникает вопрос, почему тогда он согласился на этот пост. Если ему нужен был спутник, ему лучше было остановить выбор на вулканке, так как земляне не способны к телепатическим контактам, и создание связи с представителем этого вида – сомнительное предприятие.
Если не существовало разумных объяснений союза между моим отцом и матерью, какая логика была в том, что я существовал? Неужели мой отец предал принципы Сурака, основы Вулкана, решившись на этот брак? И мое присутствие в этой вселенной результат огромной ошибки в его суждениях?
Когда я попросил отца объяснить, почему он взял мою мать в жены, ответ был обнадеживающим.
– Это было логично.
Он не объяснил, почему это логично, но мне было достаточно. Отец был самым логичным существом из всех, кого я знал, и я верил, что его слова истинны.
Мама, как мне кажется, тайно была рада моему провалу в контроле над эмоциями. Когда я вернулся домой, она отвела меня в сторону и дала земную оценку ситуации.
– Иногда нужно просто жестко показать некоторым, что ты не позволишь им доставать тебя. Ты замечательно постоял за меня, – он быстро обняла и поцеловала меня в щеку. – И за себя тоже.
Я был сбит с толку. Отец отвел меня в мою комнату, не комментируя слова матери и помог провести глубокую медитацию. Следующим днем мы узнали, что я не исключен из школы. Участники инцидента были соответственно наказаны. Когда я вернулся на консольную платформу, мои мучители притихли. С того момента я ни разу не подвергся нападению с их стороны.
Но вред был нанесен. Спровоцировав меня на эмоциональную реакцию, Сай‘тлон, не желая, того добился другой цели.
Я подвергся остракизму. Мало кто решался общаться со мной, не боясь насмешек и презрения со стороны других.
Моя изоляция стала полной, когда дом Т’Принг, моей нареченной, настоял, чтобы целитель разорвал нашу ментальную связь. Они не желали, чтобы их дочь была связана с существом, проявившим подобную неуравновешенность. Так как это было их правом, мой отец согласился. Несколько домов немедленно предложили своих дочерей взамен Т’Принг. Я думаю, они посчитали, что репутация и богатство моего дома перевешивают неудобства связи с полукровкой. Отец, что для него необычно, вежливо им отказал. Я должен был сам найти себе пару – выбрать, как он выразился, собственный путь.
Я выбрал путь Вулкана. Я выбрал путь народа моего отца, не смотря на то, что они не удостоили меня чести признать меня своим. Моей целью стало поступить в Вулканскую Академию наук.
Когда пришло время для поступления, мама боялась, что меня не возьмут из-за моей наследственности. Все мое детство и подростковый возраст меня преследовали разговоры о моей репутации и смешанной крови. Отец посчитал благоразумным использовать несколько возможностей и предложил мне подать запрос на вступление в Звездный флот. Это был приемлемый, хотя и необычный выбор карьеры для вулканца. У отца было несколько коллег, служивших в Звездном флоте, и все они были довольны своей службой. Они часто появлялись у нас и как почетные гости, принимали участие в приготовление еды. Их рассказы о научных исследованиях, о новых мирах были очаровательны. Как говорила мама, они «пленили» мое воображение.
– Ты говоришь о них, как о старых морских волках, – однажды заметила Ниота. – Моряки, ненадолго вернувшиеся на берег, с запасом прекрасных историй об экзотических странах, чудесных сокровищах, и пугающих опасностях океана. Они остаются на суше достаточно долго, чтобы рассказать все свои истории, и снова уходят в море, сопровождаемые криками чаек. Околдованные прибоем. У них была одинокая жизнь, – она посмотрела на меня, – но эту жизнь стоило прожить.
Что бы ты ни выбрал, твоя мать будет тобой гордиться.
Я был принят и в Академию Вулкана, и в Звездный флот. Но когда я отказался от варианта с Академией, отец отреагировал несоответствующе. Я был ошеломлен силой его реакции, когда он узнал, что я выбрал Звездный флот. Во время последующей дискуссии я доказывал, что он ведет себя нелогично, так как если бы меня не приняли в Вулканскую Академию, он бы полностью одобрил мое поступление в Звездный флот. По непонятным причинам, он не слушал то, что я говорил. В нескольких словах и одним телепатическим ударом он отрекся от меня.
Я был опустошен, хоть и не признавал этого.
Я ответил на новую изоляцию так же, как реагировал в прошлом. Я занялся научными изысканиями, накинулся на новые идеи. Земля была идеальным местом для подобных исследований. Все было абсолютно чуждым.
Я узнал о судьбе Сайбока гораздо позже, сразу после того, как отец признался в истинной причине того, что он выбрал мою маму.
Мы направляемся к Ромуланской Нейтральной Зоне. Звездный флот получил информацию о возможных военных действиях в этом районе и отдал приказ патрулировать его. Мне следовало бы проверить систему вооружения, провести обновления баз в корабельном компьютере, протестировать сенсоры, заняться лабораторией и закончить финальную стадию моего эксперимента.
Вместо этого я сижу в каюте капитана.
– Шах, – усмехается он.
Я поднимаю бровь. Через три хода я ставлю ему мат.
– Черт. Я должен был это заметить, – Джим хмурится. – Согласен на рематч?
У меня есть работа, которая займет 17.3 часа. К Ромуланской Нейтральной Зоне мы подойдем через 22.9 часа.
– Это приемлемо, капитан.
Он улыбается снова и начинает расставлять фигуры.
Это то, что люди называют бездельем.
URL записиНазвание: Observations
Автор: jAnon
Переводчик: allayonel
Гамма: MelamoryBlack
Ссылка на оригинал: ksarchive.com/viewstory.php?sid=1964&warning=2
И Т.Д.Персонажи: Кирк, Спок, Маккой, Чепел, Чехов, Крис Пайк, Эдит Келлер, Сарек, Скотт, Сулу, Ухура и еще длинный список из ТОСа.
Вселенная: ST:XI Abrams Universe + ST:TOS Original Universe
Категория: Дружба, пре-слэш, слэш
Жанр: Приключения, Ангст, Юмор, Романс.
Предупреждения: присутствуют сцены насилия и пыток
Статус: закончен. Перевод в процессе. Разрешение на перевод получено.
Отказ: I have not profited monetarily from this venture, nor do I claim original ownership of the characters and setting.
Саммари: Старший помощник Спок комментирует свою службу под командованием капитана Дж.Т. Кирка.
(Это история становления отношений, не только между Кирком и Споком, но и всей командой, история раскрытия характеров. Присутствуют элементы многих серий оригинального сериала, переложенные на новую реальность, иногда дословно повторяющие историю ТОС, иногда очень далеко отходящие от источника).
Главы 1-5---Главы 6-8 ---Главы 9-12---Главы 13-15---Главы 16-19---Главы 20-23---Главы 24-28---Главы 29-35.
Главы 36-39.---Главы 40-44.
Глава 45. Do not go gentle into that good night.
Do not go gentle into that good night
Дилан Томас
Дилан Томас
– Этот парень когда-нибудь сведет меня в могилу.
Доктор только что отпустил капитана после обычного медосмотра. Так как Кирк получил столько ранений и перенес такое количество операции, что невозможно себе представить, доктор решил, что следует постоянно следить за его здоровьем, особенно в периоды относительного спокойствия. Капитан яростно возражал, но сдался на милость Маккоя.
– Диагноз, доктор?
– Все работает нормально. Мы дуем на воду, Спок.
– Загадочное выражение. Оно значит, что…
– Что мы напрасно беспокоимся. Фору даст всем наш ловкач, скачет резво, словно мяч, перепрыгнул через свечку — уронили его в речку…
Я проигнорировал стихотворный припадок доктора.
В лазарет вошел пожилой офицер, специалист из научного отдела. Маккой немедленно уложил его на биокровать и принялся изучать показания трикодера, по ходу дела задавая доктору Цунемори вопросы.
– Как поживает ваше давление? Опять налегали на вашу любимую жареную картошку? Повернитесь, пожалуйста, я послушаю сердце. Спок, тебе на мостик не пора? Джим мне голову открутит, если я буду держать тебя здесь, когда ты нужен ему там.
Я покинул помещение, не дослушав. Звуки его лающего смеха и мягкого смеха доктора Цунемори наполнили лазарет.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
Пусть вспыхнет старость заревом заката.
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
– М’Бенга себя не очень хорошо чувствует. Сегодня я проведу твой медосмотр, Спок.
– Хорошо.
Доктор Маккой оказался на удивление эффективным. Он спрашивал только необходимое, одновременно быстро и ловко проводя физические измерения. Он не делал замечаний ни о моей физиологии, ни об оттенке моей крови, и единственно упомянул о ней, когда отметил, что уровень меди слишком низкий. Доктор прописал мне минеральные добавки, которые нужно принимать каждые два часа в течение следующих 50 часов.
– Да, я знаю, что ты можешь сам себя лечить через ваш этот транс, но даже тело вулканца не в состоянии производить элементы, которых в нем нет. Тебе нужна медь, и пока ты не придумал какой-нибудь способ комбинировать атомы в своем теле, чтобы производить ее, тебе нужны добавки.
– Возможно, стоит изменить мой режим питания, чтобы избежать недостатка элемента в будущем?
– Нет, как мне кажется, ты питаешься нормально. Беда в том, что я не знаю продуктов, богатых медью. Люди получают необходимое железо, когда едят мясо, но с тобой это не пройдет, ты вегетарианец, да и железо тебе ни к чему. У остальных вулканцев нет такой проблемы?
– Предполагаю, что это особенность появилась у меня из-за смешанного наследия. Такой вариант объясняет многие моменты.
– Может быть, для вулканцев, но я сомневаюсь. Люди страдают от недостатка железа, смешанная у них кровь или нет. Я бы предположил, что у многих твоих соотечественников наблюдается недостаток меди, но они просто учатся с этим жить и как-то бороться. Это не опасно для жизни, и это самое главное.
– Доктор, для нас разумнее предположить, что причина в моей физиологии.
– А для нас – что у вулканцев могут быть схожие с людьми проблемы. Болезни не эксклюзивны для одной расы, понимаешь ли. Ты можешь строить причинно-следственные связи в прочих научных дисциплинах, а в медицине совсем другое. Пять тысяч фактов говорят одно, а какой-нибудь маленький механизмик все испортит, порушит всю линию, бывает, отказывают почти все органы, а человек продолжает жить. Тела — странные штуки. В любом случае, я отправлю файлы М’Бенга. Нужно, чтобы ты зашел позже, он задаст тебе вопросы по медитативным циклам. Я — хирург, он — психиатр.
Мудрец твердит: ночь — праведный покой,
Не став при жизни молнией крылатой.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
– Оставайся со мной, Ниота, не уходи – Боунз, давай сюда! – Эй, смотри, я только что назвал тебя по имени, так что ты должна остаться со мной! Чтобы надрать мне задницу…
– Уйди с дороги, Джим! Что с ней, черт возьми, случилось? – доктор кинул взгляд на трикодер. – Крис, дай мне адреналин…
– Мы теряем сигнал…
– Сейчас!
– Лейтенант, я лично вас придушу, если вы не останетесь с нами…
– Она стабилизируется, сердечный ритм, мозговые волны…
– Ставим капельницу, сюда электроды…
– Сэр, у нас готовы носилки…
– Фам, кладите ее. Катите в лазарет и следите за уровнем натрия и калия. Не хочу, чтобы у нее начались судороги, а показания идут к тому. Спок, ты останешься на мостике, я сообщу тебе ее состояние. Джим, ты идешь со мной.
– Но…
– Заткнись и слушай. Мне нужно знать, что, вашу мать, там произошло, каким образом ее так порвали, а ты введешь меня в курс дела, пока я буду готовиться к операции. Понял?
– Черт, Леонард! Пульс взлетел снова…
– Дай мне четыре кубика…
– Матерь божья! Начались судороги…
– Боунз…
– Я тебе не чудотворец, Джим! Снимите с носилок, здесь что-то не то. Спок, попробуй ее найти.
Я коснулся ее лица в точках для мелдинга и тут же провалился в беспамятство.
Глупец, побитый штормовой волной,
Как в тихой бухте — рад, что в смерть упрятан...
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
– Почему вы не хотите этого ребенка? – спросил доктор у Элиин.
– Я никогда его не хотела. Я не хотела быть женой Акаара.
– Ладно, это я могу понять. Но жизнь – это большая ценность.
– Ценность? И что тут ценного? Каждый день в племени кто-нибудь рожает. Сильные выживают, слабые умирают. Так было, и так всегда будет. Я жена Акаара, и я должна умереть. И мне все равно, если дитя внутри меня умрет вместе со мной. Я исполнила свой долг, и я доведу дело до конца.
– Погодите минутку. Я не могу поверить, что в племени нет бесплодных, тех, у кого проблемы с зачатием, кто хочет детей, но не может их иметь.
– Есть женщины, чьи утробы закрыты. Это их позор, что они не хотят вынашивать детей своих мужей.
– Не хотят? Это не имеет ничего общего с тем, что они хотят или не хотят. Во вселенной есть немало женщин, которые все – ВСЕ – бы отдали, чтобы иметь ребенка.
– Не понимаю.
– Послушайте, каждый рождается со своими особенностями тела, и никто не совершенен. Иногда тело ломается, так что даже доктор не может это исправить. На моей планете я видел много женщин, которым пришлось пройти через эту беду. Это почти как объявить о смерти, когда приходится говорить подобные новости. А у вас совершенно здоровый ребенок растет внутри, почти готов родиться, а вы хотите его убить!
– Так принято у нашего народа, Мак-Кой. Я не боюсь смерти.
– Конечно, но вы настолько ненавидите ребенка, что боитесь жизни.
– Мой народ ничего не боится! Это вы боитесь смерти, вы не выносите ее зловония. Я видела, Мак-Кой, как твое лицо исказилось смертельным ужасом.
Доктор схватил Элиин и потряс.
– И что в этом такого великого? Что хорошего в том, чтобы смотреть в черную пропасть и прыгнуть в нее? Я видел, как люди умирали такими способами, что вам и не представить, и в этом не было ничего великого или благородного! Это пустота и холод, и мрак, нет тепла в теле, нет борьбы, нет попыток. Только труп, распад и гниение клеток.
Знаете ли вы, как редка жизнь во вселенной? Знаете? Способов умереть миллион, и половину из них я видел. Но только один — жить.
– Доктор, если вы хотите убедить леди, возможно, стоит понизить тон.
Доктор Маккой покосился на меня и снова заговорил с Элиин, его голос был усталым, но более мягким.
– Дайте своему ребенку шанс. Кроме того, – он мрачно улыбнулся, – вы всегда можете умереть при родах. У меня никаких инструментов, кроме рук и головы.
И мать, и ребенок выжили. Элиин назвала сына в честь доктора, Мак-Кой Леонард Акаар.
В течение следующих нескольких вахт доктор был чрезвычайно собой доволен.
Подлец, желавший солнце скрыть стеной,
Скулит, когда приходит ночь расплаты.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
– Боунз. Боунз.
Я пытался увести капитана из лазарета, так как доктору Маккою требовалось одиночество, возможно, в компании его любимого сорта виски. Но мне не удалось отвлечь капитана.
– Ничего не говори, Джим.
– Ты ничего не мог сделать. Ты все испробовал. Кориолия просто не хотела держаться.
– Бездарно потраченная жизнь.
– Все не так плохо, может быть. Просто еще одна смерть.
– Только не начинай.
– Эй, ты доктор. Ты должен был уже привыкнуть…
– Знаешь, почему со мной развелась жена? Велела собирать свои манатки и убираться?
– Не то что бы. Я думал, что она обычная сука, которая тебя бросила.
Тактичность капитана не знает границ, как и его чуткость.
– Я любил ее. Может быть, до сих пор люблю. Она меня тоже любила.
– Ну, вы не поженились бы, если бы не любили друг друга хотя бы немного.
– Мы поженились, пока я был на Земле. Я работал в скорой, и видел много травм. Хотя, признаюсь, ты такие штуки с собой выделывал, каких я за всю карьеру в госпитале не видывал.
Акцент доктора становился все сильнее. Он налил еще виски себе в стакан и осушил его.
– Вот ты говоришь что-то про время. А вот попробуй сшивать кишки человека, который орет и матерится от боли, а ты говоришь ему, что это только царапина, пока медсестра фигачит клей, чтобы удержать вместе его внутренности, анестезиолог не успевает ввести обезболивающее, а кровь хлещет из всех щелей.
Доктор налил еще стакан. Его руки даже не дрогнули.
– А Джилл, у меня не хватало на нее времени. С моими сумасшедшими дежурствами в госпитале и попытками разработать какие-то новые хирургические приемы, у нас не было шансов. Она думала, что с появлением Джоанны я буду чаще появляться дома. Я пытался, Богом клянусь, пытался, но даже Джоанны было не достаточно, чтобы удержать меня вдали от госпиталя.
Но я любил их. Я все еще их люблю больше чем они могут представить, и это было как гром с ясного неба, когда Джилл швырнула мне в лицо бумаги на развод и оставила ни с чем. Даже без прав на опеку.
– Ну и пошли их. Они тебе не нужны.
– Капитан… – предостерегающе произнес я.
Маккой вздохнул и поскреб щетину на лице.
– Джим, есть вещи, которые тебе не понять. Ты сирота, и уже давно. Ни друзей, ни семьи, ни связей, которые тебя держат. Я, другие — черт, у нас все по-другому. Мы не можем все бросить и сжечь мосты только потому, что мы молоды и беспечны.
Ненавижу говорить как старик, но может, когда ты постареешь, то поймешь. Можно оказаться в таком положении, что тебя отымеют по полной, и все равно ты не перестанешь любить тех, кто это сделал.
– Нет. Она не уважала тебя, не понимала, чем ты живешь, а когда до нее, наконец, дошло, она просто вышвырнула тебя.
– Я взял ее в жены. Жена имеет право на внимание со стороны мужа. Дочь имеет право видеть отца рядом, пока растет. Я был не способен дать им это, – доктор горько рассмеялся. – Точно так же как оказался не способен найти для Кориолиас повод жить.
– Это не твоя обязанность.
– Знаю. Но от этого легче не становится.
Слепец прозреет в миг последний свой:
Ведь были звёзды-радуги когда-то...
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
– Когда ты пьян, то говоришь как деревенщина.
– Это не страшно, потому что ты и когда не пьян несешь чушь. Хотя, тут я, пожалуй, слишком великодушен.
– Великодушен? Ты начал водиться со Споком и нахватался всяких словечек из его мегаобширного словаря?
– Доктор и я действительно работаем над проектом, совместно с одним из корабельных инженеров. Пытаемся внести улучшения в трикодеры.
– Чтобы знать Федеральный стандарт, не нужно быть вундеркиндом. Я, знаешь ли, сам закончил школу, а вот некоторые прошли по легкой дорожке, подпинываемые стариной Пайком.
– Но ты никогда не говорил слово «великодушный».
– Я не знал, что вы тщательно отслеживаете лексические формы, употребляемые доктором, капитан.
– Спок, когда ты прекратишь? Ради Бога, я у тебя всегда «доктор», а Джим «капитан». Твои вулканские мозги не закипят, если ты будешь звать нас по именам. Леонард.
– Боунз.
– Я терплю это от тебя, потому что тебя все равно не исправить. Черт возьми, ну а ты, что, всерьез думаешь о нас как о Докторе и Капитане?
– Не вижу, что в этом может быть предосудительного.
Маккой фыркнул.
– Мы друзья, Спок. Знаешь, что это значит, или это слишком для тебя эмоционально? Знакомые, товарищи, соотечественники…
– Дружбаны.
– Боже, Джим, у тебя словарный запас как у дошкольника. Ты читать-то умеешь?
– Конечно, я умею читать! Ты сам назвал меня вундеркиндом.
– Вундеркинд с лексическим багажом четырехлетки.
– Бля, ну откуда ты вытаскиваешь эти словечки? Лексический багаж?
– Как вы могли понять из контекста, это означает…
– Словарь, да, знаю. Я не идиот, Спок.
Мы с доктором обменялись сомневающимися взглядами.
– Ладно, может, у вас куча времени читать всякие там словари, а у меня его нихрена нету. Меня все прекрасно понимают…
Я поднял бровь.
– В основном, люди прекрасно понимают, что я хочу сказать, – поправился он, – так что мне и с моим лексическим багажом неплохо живется.
Повисла пауза.
– Зато у меня нет дурацкого акцента, – не в тему вставил капитан.
– Невероятно.
Отец, ты — перед чёрной крутизной.
От слёз всё в мире солоно и свято.
Не гасни, уходя во мрак ночной.
Встань против тьмы, сдавившей свет земной.
Глава 46. A Leisure.
Глава 46. Свободное время.
Досуг, свободное время. У вулканцев нет такого понятия. Может быть в период, предшествовавший Сураку, вулканцы и знали, как бездельничать, но сейчас это совершенно чуждая концепция. Подобная неэффективность нелогична. Любое действие совершается для исполнения конкретной задачи, любое движение работает на поставленную цель. Каждый ищет оптимальный вариант, чтобы улучшить конечный результат.
Не Вулкане мое расписание составлял отец, пока не счел меня достаточно зрелым, чтобы самостоятельно расставлять приоритеты. Я помню, что первые семь лет жизни, из уважения к моей матери, отец включал в план дня интервал времени, в который она выбирала определенное занятие, и мы занимались им вместе. Она часто называла эти моменты «время для игр». Каждые полгода отец сокращал период, который я проводил с ней.
В первый раз он не сказал ей об изменениях. Позже он аргументировал это тем, что подобное сильно ее расстроит. Я не помню, что именно было сказано, так как в тот период моя память не была достаточно развита. Но не сложно предположить, что отец счел, что мама выбирает занятия, неподходящие для вулканского ребенка. То немногое, что я узнал о воспитании детей-землян или прочел в книгах на эту тему, показывает, что люди считают эмоциональное развитие ребенка более важным, чем интеллектуальное. Специальные исследования подтверждают, что родители-земляне должны быть ласковыми и любить своего ребенка, или тот рискует получить серьезную психологическую травму. Связь не прямая, но статистически достоверная.
Мое расписание соответствовало нуждам моего интеллекта. В раннем детстве оно было составлено большей частью из медитативных упражнений. С помощью телепатии учителя помогли мне осознать структуру моего мозга и тела. В возрасте 1,2 года я научился контролировать направление своих мыслей и понял такие базовые концепции, как конъюкция, дизъюнкция, импликация, двусторонняя импликация, отрицание, причина, противоречие и парадокс. В земном варианте это означало бы, что ребенок познает окружающий мир, используя органы чувств. Земные дети сконцентрированы на внешнем, вулканские учатся смотреть внутрь.
Медитативные упражнения становились тем сложнее, чем дальше я исследовал устройство собственного тела, начав с опорно-двигательной системы. Позже всего я справился с эндокринной системой, так как гормоны отвечают за эмоции. На четвертом году я уже мог подавлять эмоции на уровне, удовлетворяющем моих учителей. Большинство вулканских детей справляется с этим к трем годам. Я полностью овладел подобным мастерством только в шесть лет. Причины моей эмоциональной отсталости очевидны. Хотя черты вулканцев во мне доминируют, я всегда нес в себе и земную биологию, переданную мне мамой.
Мой прогресс в логических дисциплинах превзошел все ожидания моих наставников. Во время экзаменов, я решал задачи быстрее, чем ученики моей группы того же возраста – и с большим запасом во времени. Учителя предполагали, что имея сложности с подавлением эмоций, я столкнусь с теми же проблемами в логике. Ознакомившись с результатами моих тестов и поняв, что это не тот случай, они тщательно исследовали мои ответы. Меня попросили описать ход моих рассуждений. Наставники вынуждены были признать, что моя логика безукоризненна, но методы нетрадиционны. Моего отца предупредили, что в дальнейшем подобные необычные решения могут привести к тяжелым ошибкам как в логике, так и в суждениях, но мама не позволили им принять меры, чтобы уложить образ моих мыслей в соответствующие рамки. Она воспротивилась, утверждая, что подобная система обучения задушит мою человеческую любознательность и творческий потенциал.
Мама побуждала меня пользоваться воображением везде, кроме школы. Она позволяла мне исследовать обширную базу данных Федерации со своего аккаунта. Отец осудил это, так как считал, что свободный доступ к информации должен быть запрещен. Однажды он процитировал земного поэта, Александра Попа, как подтверждение собственных мыслей: «Опасно мало знать, о том не забывая, Кастальскою струёй налей бокал до края. От одного глотка ты опьянеешь разом, Но пей до дна и вновь обрящешь светлый разум». Мое любопытство уже стало причиной нескольких дисциплинарных взысканий и нареканий за «неуместные вопросы». Однако, то, что отец использовал непонятную земную поэзию, казалось мне странным, и я заподозрил его в нелогичности. В дальнейшем я выучился быть более осторожным.
Мой интерес к компьютерам родился из моих попыток спрятать логи записей моих занятий. Читая форумы и разные публикации, я пытался научиться программированию. В пять лет я провел эксперимент, успешно вскрыв учительский терминал. То, что я сделал, быстро открылось, так как стратегия, которую я использовал, чтобы преодолеть защиту, базировалась больше на грубой силе, чем на деликатном исследовании уязвимых мест системы. Родители немедленно обо всем узнали. Отец выразил свое неудовлетворение в двусмысленных выражениях, и я был жестоко наказан за нарушение правил. Именно во время этого наказания я, наконец, освоил подавление эмоций.
Тем не мене, мама настояла, чтобы отец позволил мне заниматься программированием, компьютерной архитектурой и наноэлектроникой. Плюс, у меня появился собственный аккаунт в Федеральной базе данных благодаря тому, что я получил соответствующий уровень владения эмоциями. Были приняты меры предосторожности – объем доступного материала был ограничен научными статьями. Не смотря на это, я читал много и без разбора. Хотя я смог обуздать воображение, мое любопытство оставалось бесконтрольным. Я рыскал в поисках новых идей, новых теорий, возможностей, открытий.
––––––––––––––––
– Любовь к знаниям – это не плохо, Сарек.
– Спок не соответствует ни одной модели нормального развития для вулканского ребенка. В его возрасте он должен общаться со сверстниками, чтобы освоить принципы социального взаимодействия, а не тратить время на чтение об эволюции растительной жизни на Каор Семь или о теоремах нечеткой логики. Учителя советуют встретиться с целителем.
– Нет.
– Жена…
– Ни за что. Я не позволю им вмешиваться в его естественное развитие и телепатически лазить в его голове! Ни один целитель не прикоснется к разуму моего сына и не заставит его быть тем, кем он не является!
– Жена, для вулканца лучше..
– Он и мой сын тоже! Другие дразнят его из-за меня, потому что я человек. Поэтому он не хочет быть с ними, и я не могу его в том винить.
– Вулканских детей учат уважать все формы жизни. Они бы не стали насмехаться над его уникальной биологией.
– Теории и реальность – разные вещи. Ты говоришь как ученый. Они, конечно, вулканцы, но они все еще дети. А дети могут быть самыми жестокими существами во вселенной.
– Ты говоришь, исходя из опыта обучения земных детей.
– Сарек, у меня есть глаза. У меня есть уши. Я знаю, что люди думают. Я знаю, что они говорят между собой. Пожалуйста, оставь все, как есть. Спок, возможно, не показывает, но я знаю, что одиночество причиняет ему боль. И он знает, что ты хочешь изменить его, не смотря на то, что он так старается.
– Ты проецируешь свои собственные чувства на сына, жена. Ты не можешь знать, что он думает.
– Дай ему хотя бы пару часов свободы. Что в этом плохого?
– Приобретение подобной привычки в дальнейшем может привести к нежелательным последствиям. Наш сын – вулканец, и как вулканец он должен следовать вулканским правилам.
– Наш сын наполовину человек. И он должен создать свои собственные правила. И какой бы выбор он ни сделал, я всегда буду любить его.
––––
От чтения и дополнительных курсов проявился дополнительный эффект. Я узнал, что материал для обучения моей возрастной группы не соответствует моим интеллектуальным запросам. Я попросил перевести меня на ускоренную программу обучения или отправить в другое образовательное учреждение, которое подойдет лучше. Мой запрос приняли, изучили и условно одобрили. Комиссия поставила условием, что я должен освоить полный контроль над своими эмоциями и совершать дополнительные медитации, чтобы получить доступ к продвинутой программе.
В тот момент я думал, что комиссия требует подобное, потому что в записях была зафиксирована моя эмоциональная незрелость. Я не учел тот дополнительный факт, что мои новые однокурсники, будучи старше, более сильны в медитативных техниках. Я так же не принял к сведению, что мне придется регулярно сталкиваться с учениками, возмущенными тем, что я лучше них справлюсь с логическими дисциплинами, в то время как их умственные способности среднего или ниже среднего уровня. Они оскорбляли меня, в надежде добиться эмоциональной реакции. Так они подтверждали чувство собственного превосходства, находили качество, в котором я уступал, и высмеивали его.
Это стало чем-то вроде спорта. Они находили мелкие различия между нами, но их насмешки не действовали на мою эмоциональную стабильность, так как обвинения были абсурдны. Мой рост, моя необычная бледность, текстура моей кожи, человеческие линии на моих ладонях, все видимые несоответствия. Только когда они дошли до необычного выражения моих глаз, всплыла тема моей безудержной эмоциональности, а затем предметом обсуждение стала моя мать.
Я вытерпел комментарии о моих глазах. Я искал способы, чтобы справиться со смыслом следующего послания. Попытки применить эту стратегию большей частью провалились. Во время моего пребывания на Земле, я узнал, что не так много землян освоили технику полностью скрывать свои мысли.
Я не смог спокойно воспринимать комментарии о моей матери. Каким бы самоконтролем я не обладал, он исчез, и я напал на Сай’тлон. Я сломал ему нос, челюсть, левую лучевую кость, выбил три позвонка и в четырех местах проломил череп. Учителя и отец были сильно встревожены этим всплеском. Я сам был потрясен силой собственных эмоций, они только усилились от телепатического контакта с Сай’тлоном. Его мысли были полны отвращением. Оказалось, что его семья считает решение моего отца взять мою мать в жены грандиозным провалом в умении здраво судить. Мой мозг лихорадочно искал логические связи, относящиеся к этому вопросу.
Из-за чего мой отец, вулканец, взял в жены мою мать, человека?
Если отец хотел продолжить свой род следуя вулканским традициям, ему не стоило выбирать в спутницы землянку. Вероятность рождения ребенка с такими родителями составляет 4,3 процента, а вероятность того, что дитя проживет дольше нескольких месяцев – 2,7 процента. У мамы было несколько выкидышей, прежде чем родился я.
Если отец нуждался в наследнике, который продолжил бы его дело, ему не стоило выбирать для подобной миссии гибрида с непредсказуемой биологией и в равной степени с неизвестным умственным потенциалом. Мои успехи в науках были совершенно неожиданными и абсолютно непредвиденными.
Если отец хотел провести эксперимент по ксенобиологии, с его стороны было неэтично жениться на моей матери и держать ее на Вулкане под этим предлогом. Если хотел ближе ознакомиться в земной культурой, являясь послом Вулкана на этой планете, то не было никакой необходимости проводить брачный ритуал, чтобы понять землян. Если земляне настояли на том, чтобы он взял представителя их вида, возникает вопрос, почему тогда он согласился на этот пост. Если ему нужен был спутник, ему лучше было остановить выбор на вулканке, так как земляне не способны к телепатическим контактам, и создание связи с представителем этого вида – сомнительное предприятие.
Если не существовало разумных объяснений союза между моим отцом и матерью, какая логика была в том, что я существовал? Неужели мой отец предал принципы Сурака, основы Вулкана, решившись на этот брак? И мое присутствие в этой вселенной результат огромной ошибки в его суждениях?
Когда я попросил отца объяснить, почему он взял мою мать в жены, ответ был обнадеживающим.
– Это было логично.
Он не объяснил, почему это логично, но мне было достаточно. Отец был самым логичным существом из всех, кого я знал, и я верил, что его слова истинны.
Мама, как мне кажется, тайно была рада моему провалу в контроле над эмоциями. Когда я вернулся домой, она отвела меня в сторону и дала земную оценку ситуации.
– Иногда нужно просто жестко показать некоторым, что ты не позволишь им доставать тебя. Ты замечательно постоял за меня, – он быстро обняла и поцеловала меня в щеку. – И за себя тоже.
Я был сбит с толку. Отец отвел меня в мою комнату, не комментируя слова матери и помог провести глубокую медитацию. Следующим днем мы узнали, что я не исключен из школы. Участники инцидента были соответственно наказаны. Когда я вернулся на консольную платформу, мои мучители притихли. С того момента я ни разу не подвергся нападению с их стороны.
Но вред был нанесен. Спровоцировав меня на эмоциональную реакцию, Сай‘тлон, не желая, того добился другой цели.
Я подвергся остракизму. Мало кто решался общаться со мной, не боясь насмешек и презрения со стороны других.
Моя изоляция стала полной, когда дом Т’Принг, моей нареченной, настоял, чтобы целитель разорвал нашу ментальную связь. Они не желали, чтобы их дочь была связана с существом, проявившим подобную неуравновешенность. Так как это было их правом, мой отец согласился. Несколько домов немедленно предложили своих дочерей взамен Т’Принг. Я думаю, они посчитали, что репутация и богатство моего дома перевешивают неудобства связи с полукровкой. Отец, что для него необычно, вежливо им отказал. Я должен был сам найти себе пару – выбрать, как он выразился, собственный путь.
Я выбрал путь Вулкана. Я выбрал путь народа моего отца, не смотря на то, что они не удостоили меня чести признать меня своим. Моей целью стало поступить в Вулканскую Академию наук.
Когда пришло время для поступления, мама боялась, что меня не возьмут из-за моей наследственности. Все мое детство и подростковый возраст меня преследовали разговоры о моей репутации и смешанной крови. Отец посчитал благоразумным использовать несколько возможностей и предложил мне подать запрос на вступление в Звездный флот. Это был приемлемый, хотя и необычный выбор карьеры для вулканца. У отца было несколько коллег, служивших в Звездном флоте, и все они были довольны своей службой. Они часто появлялись у нас и как почетные гости, принимали участие в приготовление еды. Их рассказы о научных исследованиях, о новых мирах были очаровательны. Как говорила мама, они «пленили» мое воображение.
– Ты говоришь о них, как о старых морских волках, – однажды заметила Ниота. – Моряки, ненадолго вернувшиеся на берег, с запасом прекрасных историй об экзотических странах, чудесных сокровищах, и пугающих опасностях океана. Они остаются на суше достаточно долго, чтобы рассказать все свои истории, и снова уходят в море, сопровождаемые криками чаек. Околдованные прибоем. У них была одинокая жизнь, – она посмотрела на меня, – но эту жизнь стоило прожить.
Что бы ты ни выбрал, твоя мать будет тобой гордиться.
Я был принят и в Академию Вулкана, и в Звездный флот. Но когда я отказался от варианта с Академией, отец отреагировал несоответствующе. Я был ошеломлен силой его реакции, когда он узнал, что я выбрал Звездный флот. Во время последующей дискуссии я доказывал, что он ведет себя нелогично, так как если бы меня не приняли в Вулканскую Академию, он бы полностью одобрил мое поступление в Звездный флот. По непонятным причинам, он не слушал то, что я говорил. В нескольких словах и одним телепатическим ударом он отрекся от меня.
Я был опустошен, хоть и не признавал этого.
Я ответил на новую изоляцию так же, как реагировал в прошлом. Я занялся научными изысканиями, накинулся на новые идеи. Земля была идеальным местом для подобных исследований. Все было абсолютно чуждым.
Я узнал о судьбе Сайбока гораздо позже, сразу после того, как отец признался в истинной причине того, что он выбрал мою маму.
Мы направляемся к Ромуланской Нейтральной Зоне. Звездный флот получил информацию о возможных военных действиях в этом районе и отдал приказ патрулировать его. Мне следовало бы проверить систему вооружения, провести обновления баз в корабельном компьютере, протестировать сенсоры, заняться лабораторией и закончить финальную стадию моего эксперимента.
Вместо этого я сижу в каюте капитана.
– Шах, – усмехается он.
Я поднимаю бровь. Через три хода я ставлю ему мат.
– Черт. Я должен был это заметить, – Джим хмурится. – Согласен на рематч?
У меня есть работа, которая займет 17.3 часа. К Ромуланской Нейтральной Зоне мы подойдем через 22.9 часа.
– Это приемлемо, капитан.
Он улыбается снова и начинает расставлять фигуры.
Это то, что люди называют бездельем.