[polinahuka]

я умер
я умер так много раз во время чтения, что просто.
и я даже не могу сформулировать свои мысли, потому что это как будто огрозовыный бегемот промчался по моему мозгу, как торнадо, и снес все адекватные мысли
айм дан

07.05.2014 в 16:16

Пишет  Liv Niggle:

История вторая, Капитан Римская Империя
Вольный ретейлинг истории Цезаря и Клеопатры, второе АУ про Криса и Себастьяна, которое мы с печенькой придумали в поезде Кострома-Москва Поезд первое время, кажется, был уверен, что мы обсуждаем игру "Цивилизация"
История, в которой все многое теряют и многое находят, Крис воюет, сэр Кеннет приносит красные гвоздики, Роберт Дауни получает почти все, чего хотел, Сэм из "Капитана Америки" не понимает, что происходит, Себастьян много думает и произносит свою самую длинную речь, а крестьяне из Хорватии видят лучший в своей жизни спектакль

В ролях:
Император Кристиан, цезарь Римской империи


Себастьян Непокоренный, правитель горной Романии


А также:


Марк АнТОНИй


Сэр Кеннет, правитель бриттов и предводитель армии, составленной по всем заветам Платона


Сэм без крыльев, но с выдающимися способностями к маскировке


В эпизодах - римские генералы и сенаторы, а также мохнатые румынские генералы в мехах (с)

- Слушайте, слушайте у меня есть идея для АУ. Древний Рим. Император Кристиан – любимец всей империи, храбрый полководец и мудрый правитель.
- ………………
- И прекрасен, как будто его при рождении поцеловали боги.
- А Себастьян кем будет? Первым римским гей-патрицием?
- Боюсь, что не первым.
- М-да.
- Нет! Не патрицием! Смотрите, Римская империя завоевала уже все что могла, но остался в Европе последний оплот независимости, место, где упорно не хотят признавать власть Рима – маленькая горная провинция Романия, во главе с местным правителем Себастианом Непокоренным.
- Кристиан и Себастиан? Уже звучит как гей-порно.
- То, что нужно! В общем. Кристиан, молодой солнечный император, обожаемый всеми вокруг, не знающий ничего, кроме любви, хочет, чтобы все поняли, как хорошо быть частью Римской империи! Ведь это же так здорово! Это будущее! Это демократия! Ну почти демократия! А тут эти непокоренные румыны – странные какие-то, воюют и воюют, да и вообще ни на кого не похожи – в Риме все подданные синеглазые, светловолосые, загорелые – а эти бледные, с прозрачно-серыми глазами и темноволосые…
- Как сама ночь.
- Генералы Кристиана давно хотят послать туда войска и взорвать это горы нахрен, чтоб не подавать плохой пример другим провинциям – нельзя вот так взять и не признать Римскую империю.
- Но Кристиан решил – нет, это нехорошо, и решил сделать последнюю попытку. Он поедет сам, без войск и почти без оружия, и попытается их уговорить! Генералы в фэйспалме, но все так любят Кристиана, что никто не может с ним спорить. И вот он едет…
- Вооруженный только силами любви.
- Да! Долго ли, коротко ли, едет, пока не приехал в Романию…
- … весь в белом.
- Да! В тоге и сандалиях.
- Но, дойдя до Романии, понял, что одежду в путешествие подобрал неправильно: вокруг одни горы, волки, по ночам мороз, и первый же суровый патруль в меховой одежде его, естественно, остановил. «Кто такой?» - спросили они. А он снимает шлем…
- Минуточку. То есть он пришел в тоге и шлеме?
- И в сандалиях. Одетый, как сама любовь. И вот он снимает шлем и говорит – я…
- … капитан Римская империя?
- ……………………
- ……………………
- Я император римской империи.
- А они отвечают - мы отведем тебя к нашему Непокоренному, пусть разбирается.
- А у них королевский замок - как замок Дракулы: каменные стены, темные коридоры, ветер воет, и вот Криса, то есть Кристиана, патруль ведет по замку, и он думает – как они так живут? Все такое мрачное! То ли дело у нас – везде позолота, мрамор, мягкие…
- Игрушки?
- Ковры. Потом он понял, что все это сказал вслух, но меховой патруль и ухом не ведет, а Крис вертит головой на ходу, пытается их расспросить, в результате на все вопросы отвечает сам. А почему у вас такие каменные стены? Наверное, потому что мы в горах. А почему такие голые? Потому что мы в горах, да? Ой, а почему у вашего короля стрелки на глазах?
- И тут он понимает, что стражники уже ушли, и он стоит один в тронном зале перед Непокоренным.

- И отвечает на свой же вопрос, но уже без той уверенности: ээээ… наверное, потому что мы в горах.
- Это румынский обычай, мрачно отвечает Себастьян Непокоренный. Он сидит на троне в агрессивной позе – широко расставив ноги и раскинув руки на подлокотниках.
- Очень красиво, - завороженно отвечает Кристиан. - Я имею в виду, красивые стрелки, и глаза тоже, и…
- И тут он вспомнил, зачем пришел.
- Выпрямился так и гордо говорит: я…
- Капитан Римская империя.
… Я Кристиан, император Римской империи. Покорись мне!
- На что Себастьян логично отвечает: не могу, я же Себастьян Непокоренный.
- Логично, - вздохнул Кристиан.
- Слушай, он же, наверное, должен был в знак примирения принести какие-то дары.
- Он же шел в одной тоге.
- Себастьян: да, кстати, а где же дары?
- Кристиан, сбрасывая тогу: А вот они!
- Нет, Катя, подождите, подождите. Рано. В общем, Кристиан объяснил ситуацию – так и так, слушай, у меня там в Риме генералы, которые хотят по камню разнести все ваши горы. Если вы упрямитесь – они так и сделают. Или есть второй вариант.
- Какой? – нехотя спрашивает Себастьян.
- Никто бы тебя не тронул, если бы все узнали, что нас, например, связывают узы. *краснея в цвет пурпурной полосы на тоге* ты, например… например… возможно, - ты мой родственник, возможно, ты мой брат… двоюродный… возможно ты мой… ты мой… эээ… мой…
- Себастьян:

- Но на самом-то деле он упрямится просто потому что он Себастьян Непокоренный! На самом деле вид этого золотоволосого, улыбающегося, синеглазого, поцелованного всеми богами человека, одетого, как сама любовь, всколыхнул даже его черствое сердце! Понимаете, у него все уже было, ничего нового, ему уже приелись мужики в мехах, они же в каждом углу замка, - а вот таких он никогда не видел.
- И тогда он сказал, что ему надо подумать, и Кристиану для ночлега выделили шатер.
- Какой шатер, они же в замке Дракулы! И вообще, там холодно ночью в шатре, а он все еще в тоге.
- Ладно, не шатер. Себастьян велел запереть его в башне со всеми удобствами и никуда не пускать.
- Проблема в том, что у него есть свои генералы.
- Мохнатые румынские генералы в мехах.
- Да. И все, чего они хотят – это войны. Они хотят грохнуть этого посланника - они даже не верят, что это император, стал бы он сам к ним приходить! - и развязать войну с Римом. Плевать, что силы не равны, но зато вот это будет драка!
- А Себастьян мудрый правитель. И он понимает – полезть на Рим – это…

- Именно. И вот, он сидит в тронном зале и думает. Первая его мысль – принести Кристиану...
- Себя?
- Нет! Галлюциногенные фаршированные гогошары и, когда он их съест, внушить ему мысль, что независимая Романия – это очень хорошо, и пусть назавтра он уедет и больше их не трогает. Но потом от вспомнил, что у Кристиана есть свои генералы. И если он такой вернется….
- Со зрачками во всю радужку…
- Именно. Тогда генералы заподозрят неладное и только сильнее жахнут по Романии. И тогда он понял: остается последнее средство.
- Принести себя в ковре?
- ДА!!! Как Клеопатра принесла себя Цезарю! Он сделает так, чтобы Кристиан влюбился в него – предпосылки уже вроде есть – и тогда тот сам не захочет рушить Романию. Но провернуть это надо тайно, чтоб собственные генералы не заподозрили.
- Потому что они сами очень любят своего правителя. Все.
- Именно. Вот поэтому он и придумал идею с ковром: так даже охрана перед входом в башню не узнает, что он приходил к императору. И он просит своего верного советника, афро-румына Сэма…
- …………………
- Да неважно! Он просит его принести ковер с ним императору, типа подарок от Романии, национальный румынский ковер.
- Но! В отличие от Клеопатры, Себастиан одет! Понимаете, он не хочет, чтобы император решил, что Романия легко доступна!
- И вот, Сэм, кряхтя, вносит свернутый в рулон ковер в башню, роняет на пол, и оттуда выкатывается Себастьян Непокоренный.
- Намазанный маслом, со свежеподведенными глазами и влажно блестящими губами.
- Слушайте, он что, пока лежал в ковре, успел себе полный макияж сделать?
- Конечно!
- Кристиан, обалдев, стоит посреди башни, и вот Себастьян, влажно блестя губами, подходит к нему вплотную и говорит:
- Румыния хочет свободы, а чего хочет император?
- Император хочет… - пробормотал Кристиан. - Хочет.
- Затемнение.
- Сэм, в углу комнаты: ребят, а можно я уже пойду? Я вообще не понимаю, что я делаю в этой истории.

- Итак, несколько позже они лежат на ковре. Один внутри, другой снаружи.
- Нет! Все уже раскатались из ковра! Понимаете, они прямо на ковре…
- Я понимаю. В общем, Кристиан уехал счастливый и во весь опор поскакал домой.
- На полдороге понял, что забыл тогу.
- Потом через какое-то время понял, что забыл коня.
- В общем, добрался он домой и сказал генералам: Романия – прекрасная страна, ее нельзя завоевывать, нет! Мы хотим заключить союз на равных! У них даже название похоже на наше, мы сделаем Римско-романскую федерацию!
- Сначала генералы решили, что его накормили галлюциногенными грибами, а потом до них дошло.
- И они сказали Кристиану – о сиятельный цезарь, правитель Романии умеет сладко заговаривать зубы! По данным нашей разведки, вот точно так же все недавно было с бриттами. Они хотели захватить Романию, их правитель приехал туда с визитом, а уехал с уверениями в вечной любви и дружбе.
- Знаете, мне очень кого-то это напоминает. Приехал с визитом, уехал без него – да это же…
- Сэр Кеннет.
- Именно он!! И Кристиан поражен таким предательством в самое сердце – он ведь думал, он для Себастьяна единственный и это любовь поразила их сердца, а оказывается... А генералы поняли, что политическая ориентация их лидера сильно зашаталась. И сказали – Непокоренного надо убрать. А Кристиан – нет! я сам! Он обманул меня! А они – мы пойдем с вами.
- В общем, Кристиан помчался в Румынию.
- Знаете, я прекрасно представляю себе лица хорватов и болгар, мимо которых этот водевиль носится туда-сюда из Рима в Румынию и обратно.
- Итак, Романия, королевский дворец. Себастьян мрачно, как всегда, сидит на троне, глаза подведены, все как положено. И тут открываются двери – входят Кристиан с генералами.
- А потом с другой стороны зала открываются другие двери – и входит сэр Кеннет с букетом гвоздик.
- И Себастьян даже не может решить, чей подарок хуже.
- А Кристиан и сэр Кеннет тем временем заметили друг друга.
- И сэр Кеннет говорит Себастьяну – мальчик мой, ну что это такое! Где твой хороший вкус! Они же даже одеваться не умеют, никакого чувства стиля – кто же носит такие сандалии под шлем! Пойдем, мы решим эту политическую проблему приватно, за закрытыми дверями.
- Кристиан, краснея от гнева: Да вы… как вы смеете…
- Себастьян достает широкий румынский нож, поправляет подводку, глядя на свое в нем отражение, и делает вид, что в зале никого нет.
- А Кристиан тем временем в припадке ревности бросается на сэра Кеннета, тот только поднимает брови, и тогда Кристиан восклицает: мерзкие бритты! Вы даже не на нашем континенте, но я… я… я объявляю вам войну!
- Генералы Кристиана хватаются за сердце, но уже ничего не поделаешь, слова сказаны.
- Вот так и началась война Рима и Британии.
- В Румынии?
- Ага. В общем, сэр Кеннет ласково покачал головой, сказал – какой горячий юноша, принимаю вызов. Вызовы от горячих юношей я никогда не сбрасываю, звони в любое время. В смысле, да, хорошо, будем воевать.
- После чего и бритты, и римляне развернулись и ушли, каждые в свою дверь.
- В тронном зале тишина. Обалдевший мохнатый генерал в мехах, из-за трона: О Непокоренный, мы будем что-нибудь с этим делать?
- Непокоренный:

- Кристиан думал, что разберется с бриттами еще до вечера, но он ошибался. Дело в том, что у бриттов было секретное непобедимое оружие – армия боевых пидорасов. Не смейтесь, Катя, у них все было сделано по Платону. Платон считал, что армия любовников стала бы непобедимой, еще до появления группы Army of Lovers с хитом Sexual Revolution. По его мнению, армия, состоящая из влюбленных друг в друга пар мужчин, была бы идеальна, т.к. каждый бы с одной стороны дрался до последней капли крови, спасая любимого, а с другой – на глазах у возлюбленного стыдно струсить. И реально, в реальной жизни, были отряды, составленные по этому принципу, и самый известный из них назывался «Священный отряд из Фив», который…
- Катя, прекратите историческую справку. Что там с Себастьяном и Кристианом?
- В общем, у сэра Кеннета вся армия состояла из британских актеров, в смысле, ну, из любовников, и они дрались как львы, и Риму никак не удавалось их победить.
- К тому же у бриттов были Астерикс и Обеликс.
- Ага. И война, вместо того чтобы, как хотел Кристиан, закончиться за один вечер, затянулась на год, потом на второй.
- За это время всю Румынию раздолбали, все местные попрятались в скалах. Кристиан с жаром доказывал генералам, что сражается за независимость Романии, но зачем и от кого – он и сам не знал, и не мог прекратить это, потому что не умел отступать. А тем временем в Римской империи дела шли плохо. Кристиан давно не был дома, в Сенате уже забыли, как он выглядит, а народ разлюбил его. Империя начала шататься. И сенаторы поняли, что с этим императором пора покончить.
- Они нашли Марка Антония, которого друзья звали просто Тони, и решили устроить переворот и посадить его на трон. Антоний был не против – он хотел отомстить: он когда-то столько времени потратил, добиваясь благосклонности императора Кристиана, и уже почти добился – а потом тот поскакал в Румынию и все завертелось.
- И вот в Риме сенаторы и генералы составили заговор – Антоний поедет в Романию, где сражается с бриттами Кристиан, для народа сделает вид, что доблестно приехал помочь в битве, одержит какую-нибудь мелкую победу над бриттами вместе с Кристианом, и под шумок убьет Кристиана. И когда все закончится, убийство императора свалят на румынов, с бриттами как-нибудь договорятся, а Антоний будет весь в шоколаде и станет новым обожаемым императором.
- И план бы сработал, если бы не одно но.
- Разговор подслушал румынский шпион, который по приказу своего правителя уже давно замаскировался в Риме,

- Слившись со стеной,
- И докладывал все слухи и новости своему господину.
- Это был Сэм, самый верный афрорумын Себастьяна – Себастьян доверял только ему на всем белом свете.
- Сэм: эй, эй, ребята, послушайте. Вы же сами сказали, что в этом Риме все синеглазые блондины. Может, вы не заметили, что я черный, как сама ночь, но скажите мне хоть кто-нибудь, как я мог два года там скрываться и чтоб меня не заподозрили?!
- Ты… ты… ты устроился подрабатывать гладиатором! В фильме Ридли Скотта был черный гладиатор, так что все нормально. Ух ты, слушай, а это тема! Хочешь, мы про тебя отдельное АУ сделаем?
- Сэм: умоляю, не надо. Я донесу Себастьяну весть про предательство, я за одну ночь добегу из Рима в Румынию мимо этих чертовых хорватов, которые уже доедают третий танкер семечек, я сделаю что хотите, только отпустите меня с миром. Я хочу успеть живым добраться до Ямайки.
- И вот, Сэм прибыл в замок своего короля. За эти годы замок стал еще в десять раз мрачнее. Себастьян так и сидит на троне, подводка уже размазалась совсем.

- Он сидит и ждет, когда все это кончится. Больше всего все эти годы ему хочется пойти к британским и к римским генералам, принести им карту и сказать: слушайте, что у вас было в школе по географии? Почему вы воюете между собой на нашей территории? Давайте я вам нарисую. Вот это вы. Это – вы. А это – мы. Кто-нибудь, объясните мне, когда моя жизнь превратилась в этот цирк?

- И вот прибегает Сэм, доложил ему все эти вести, и у Себастьяна прямо, знаете, тоска. Он не хочет, чтобы Кристиана убили. Тот, конечно, дебил и раздолбал ему всю Румынию – и все же Себастьян никогда в жизни не встречал никого лучше, чем он.
- Но они с Сэмом не успели ничего решить, потому что в этот момент в зал ворвались румынские мохнатые генералы с томогавками.
- В смысле, с ножами?
- Ну да. И сказали – все, Непокоренный, извини, но ты достал нас. Это мятеж. Мы свергаем твою власть. Нам всем было хорошо вместе, пока не пришел этот римлянин и не лишил тебя рассудка. Мы больше не можем это терпеть, и мы бы убили тебя, поверь, но нам нужен мир в нашей стране. Поэтому давай сделаем так: ты как-то разбираешься с ситуацией, заставляешь этих проклятых римско-британских оккупантов уйти с нашей территории, нам плевать, как ты это сделаешь, но если сделаешь – можешь тихо исчезнуть, и мы не будем тебя искать.
- И вот Себастьян завернулся в меха и туманы и под покровом ночи пробрался в шатер Марка Антония, который уже прибыл на место действия. Его хотели убить, но Антоний остановил своих стражников.
- Потому что решил, что Себастьян Непокоренный принес ему себя, правда, без ковра, но тоже неплохо.
- А Себастьян сказал:

- Я пришел по делу, сказал он. Я все знаю про ваш план. Мои шпионы повсюду.
- Сэм: да, да, типа того. Типа там еще целая армия шпионов кроме меня.
- И если ты не сделаешь, как я скажу, о вашем плане узнает Кристиан. У него уже нет той власти, но он доблестный воин, ты это знаешь, и поверь – если вам придется сражаться в честном бою, тебе его не одолеть.
- Хо-хо, - сказал Антоний. – Смотрите, кто ставит мне условия. Человек с макияжем, размазанным, как у кокотки из парижского кабаре.
- В Париже пока не построили кабаре.
- А вот это большое упущение. Займусь, когда освобожусь. Ладно, красавица, ради твоих прелестных глазок дослушаю до конца, чего тебе надо.
- Все очень просто, - терпеливо сказал Себастьян. – Я мечтаю убить императора сам. Этот урод разрушил всю мою страну. И жизнь тоже. Из-за него я все потерял. Поэтому сделаем так: на отряд Кристиана ночью нападут бритты. Тебе неоткуда это знать, ваша стоянка далеко – и так ты не потеряешь ни одного солдата. Кристиан победит бриттов, но его отряд доблестно погибнет, а его самого я тихо убью. Так никто не заподозрит тебя в убийстве Кристиана – вся твоя армия видела, что ты не покидал лагерь, и твоя репутация останется идеальной. После этого бритты отступят в Британию, а вы пойдете домой, покрытые славой, и, думаю, тебе понравится то, что я хочу тебе сказать, - Себастьян подошел ближе. Даже сейчас, после двух лет безнадеги и войны, заросший, нестриженный, с тушью по всему лицу, он казался таким красивым, что Антоний невольно подумал, что, кажется, наконец понял, с чего Кристиан сошел с ума. Губы Себастьяна влажно блестели…
- Уже два года. Стойкий румынский блеск для губ: делается на основе лака для мебели.
- И да здравствует новый император, - выдохнул Себастьян, и Антоний на секунду, вопреки всякой технике безопасности, прикрыл глаза, ожидая, когда почувствует вкус румынского лака – но когда он открыл их, в шатре уже никого не было.
- А потом Себастьян отправился в шатер сэра Кеннета.
- О, мальчик мой, - невесело сказал сэр Кеннет – даже его блеск поблек за эти два года.
- Блеск для губ?
- Нет, общий блеск британского сияния.
- Думаю, вы уже хотите домой, - сказал Себастьян.
- Еще как. Мне тут гонцы сказали, что в Британии как раз подросла партия новых мальчиков, надо бы протестировать. Но эти римляне вцепились в нас как клещ, куда там.
- У меня хорошие новости. Сделаете, как я скажу – и завтра будете дома. Но вы должны пожертвовать одним отрядом.
- Я готов. Могу послать совмещенный каст «Боевого коня» и «Гордости и предубеждения», я их там все равно плохо различаю. И что надо делать?
- Этот отряд, якобы вопреки вашей воле, совершает вылазку в лагерь бриттов. Там их побеждают – но после этого римляне не будут вас преследовать, я клянусь – они уезжают домой. А дома вы скажете, что героически потеряли отряд, но зато вернулись практически непобежденными. Если захотите опять воевать с Римом – воюйте, только не здесь.
- Себастьян подошел ближе, и вдруг понял, что тут его чары не действуют: за два года он уже вырос из любимого возраста сэра Кеннета, так что тот на него смотрит спокойным, уставшим взглядом человека, которому больше всего нужны сейчас плед, ортопедическая подушка, чай из нормальной фарфоровой чашки и партия в шашки с генералом Маккеланом.
- Мы ведь больше не увидимся, верно? – сказал сэр Кеннет. А потом подошел к мгновенно ощетинившемуся Себастьяну и поцеловал его: коротко, по-отцовски – ну, если бы отцы целовали в губы.
- Аревуар, прелестница, - сказал сэр Кеннет. – Все, завтра буду сидеть в первом ряду лондонского театра - он пока, правда, в палатке, но то ли еще будет. А ты вытри уже тушь, в конце концов.

- На рассвете в Румынии очень холодно. Кристиан, заросший бородой, замерзший, грязный, весь в крови, смотрел, как догорает их лагерь. Бритты напали подло, неожиданно, когда все спали – и теперь солдаты добивали друг друга: два отряда посреди ничего, рвущие друг другу глотки. Его отряд побеждал, он сорвал себе голос, крича «Вперед», и они положили почти всех бриттов. А сейчас он смотрел на остатки своей армии и вдруг с ужасной ясностью понял: даже если они сегодня победят бриттов – он больше не Капитан Римская Империя. Он предал свою родину, забыл про нее, из любви и из упрямства, и теперь он никто, все кончено. Как только приехал Антоний, Кристиан сразу понял, что будет дальше.
- Сзади хрустнула ветка, Кристиан оглянулся и замер. Один из валунов вдруг отделился от скалы, скользнул к нему, размахнулся чем-то – и не успел он вытащить меч, как на голову его обрушился удар, и последнее, что он увидел – темное, лиловое румынское небо и сходящиеся над головой верхушки сосен.
Сэм, снимая костюм валуна и за ноги утаскивая Кристиана в чащу: да, да, не стоит благодарности. Румынская маскировка – лучшая в мире. А теперь можно мне уже свалить? Я хочу на Ямайку, говорят, там девочки что надо. Что? Ямайку еще не открыли? Блин, - в сердцах бросает ноги Кристиана на землю. – Вот засада. Ладно, в общем, я пошел. Официально заявляю: в Румынии ноги моей больше не будет.

- Рим, заседание Сената. Марк Антоний, промакивая глаза кончиком платка:
- Мы ничего не успели сделать. Бритты напали исподтишка, и в последний раз, когда видели нашего драгоценного императора, говорят, он кричал «Вперед!» и солнце играло в его золотых волосах.
- Сенаторы: но это было ночью.
- Антоний: значит, это была луна.
- Но подождите, кто это говорит, если из всего отряда никто не выжил?
- Я просто так ярко себе это представил, как будто видел своими глазами. Британская армия отступила к себе на остров – думаю, не стоит к ним соваться, пока они хотя бы не построят нормальный театр. И кстати о театре: хорваты, когда мы мимо них проходили домой, аплодировали и подарили нам два мешка семечек.
- Скажите, Антоний, вы никогда не хотели стать императором?
- Я? Ну что вы. Слишком большая честь. Тем более после нашего дорогого, любимого…
- Антоний, короче.
- Да, да, я согласен, если вы так просите.

- Когда Кристиан пришел в себя, небо над головой было синее. Синее, как узор на румынском национальном ковре. Вокруг были обычные лесные звуки: шелестели листья, перещелкивались птицы, шуршала трава. Но был еще один звук, металлический, режущий по ушам, и издавали его явно не листья.
Он с трудом повернул голову и увидел, что рядом сидит какой-то незнакомый мужчина с короткими волосам и бледным лицом, и точит об камень нож.
Кристиан долго смотрел на него, а потом, еле узнавая свой охрипший голос, сказал:
- Без подводки ты мне нравишься даже больше.
Себастьян поднял голову и пожал плечами, не отрываясь от ножа.
- Решил меня добить? – слабо улыбаясь, сказал Кристиан, и несмотря на бороду, на слой грязи на лице, на засохшую кровь на щеке – это была та самая счастливая, радостная улыбка, которую обожала вся империя.
Себастьян опять пожал плечами. Он не знал, что сказать.
- Перцы сами себя не нафаршируют, - сказал он наконец. – Тут рядом река, иди вымойся, я взял для тебя чистую одежду. Извини, тоги не было, только меха.
Кристиан с трудом встал. Солнце грело землю, птицы трещали без умолку. Кажется, в Румынии была весна – до этого он даже не замечал.
- Куда мы теперь? – спросил он наконец. – В Рим и в Румынию, насколько я понимаю, нам путь закрыт. Может, в Америку? Америка – это страна демократии и свободы, и там мы с тобой могли бы…
- Крис, - устало сказал Себастьян, поднимая взгляд, и Кристиан со странным, глупым, счастливым чувством подумал – никто еще не называл его так. – Америку еще не открыли.
- Тогда, может, в Париж? Говорят, там хорошо в это время го…
- Парижа еще нет.
Кристиан задумался. Себастьян ждал, держа в одной руке перец, в другой нож.
- Я знаю, - наконец сказал Крис, и улыбка его стала шире, он не смог бы перестать улыбатсья, даже если бы захотел. – Россия ведь уже есть? Тебе там понравится! Будет отлично! Россия – это же где-то на востоке и там холодно, то есть, это почти то же самое, что Румыния, верно?
Себастьян вздохнул и сказал на это только одно: