03.04.2015 в 17:54
Пишет берт неммон:Название: Verina verae
Автор: берт неммон
Пейринг: Гарри\teen!Эггси
Жанр: ченслэш, романс
Рейтинг: nc17
Статус: закончен (часть 1)
Размер: 3190\6568
Примечания: Лолита!AU, ООС, кинк, смерть персонажа
Саммари: Обреченная любовь и неизлечимая чахотка
Автор: берт неммон
Пейринг: Гарри\teen!Эггси
Жанр: ченслэш, романс
Рейтинг: nc17
Статус: закончен (часть 1)
Размер: 3190\6568
Примечания: Лолита!AU, ООС, кинк, смерть персонажа
Саммари: Обреченная любовь и неизлечимая чахотка
читать«А еще хочу завести себе пса. Он будет нападать на след преступников и прикрывать мне спину» – Эггси воодушевленно запихивает в рот хот-дог, – «Например, как тот, слюнявый. Ну, который на мопса похож. Как он там называется?»
«Бульдог?» – предполагает Гарри, наблюдая за поглощением неизощренного завтрака, и старается не морщиться от преступного действа, совершаемого прямо на его глазах: мальчик ест чертовски неряшливо.
«Да, верно, бульдог», – бодро кивает Эггси и улыбается с набитым ртом.
Они сидели в забегаловке на окраине Берлингтона с дешевыми молочными коктейлями и официанточками в одинаковых юбках выше колена: розовые в белый горошек. Утро прошло в поисках уютного кафе для завтрака (Эггси настаивал), и спустя полтора часа поисков длинный пальчик указал на одноэтажное здание с красно-белой вывеской на всю крышу: «FOXY’S BURGERS».
С трудом проглотив намазанную горчицей булку, Эггси отпивает шоколадный коктейль из огромного бокала, жуя соломинку, закрученную в спираль. Гарри замечает пятнышко кетчупа в углу его рта: «Ты настоящий поросенок», – протягивает салфетку к измазанному лицу и старательно стирает томатную кляксу. Эггси как-то проворно удается облизнуть кончик большого пальца языком, и Гарри решает его проучить; палец надавливает на тонкую нижнюю губу и исчезает во рту Харта. «Ты грязный», – опешивший пацан слегка краснеет и фыркает, отворачиваясь к окну, – «Разве тебе не положено играть роль моего строгого папы?», – осуждающе добавляет он после минутного молчания.
Неглубокие морщины на лбу Гарри разрезают кожу, и он опускает взгляд на свой поднос под давлением возникших в голове образов.
«Но я не твой папа. Твой папа был…»
«Что? Так ты знал моего отца?» – Эггси удивленно распахивает ресницы и нависает над столом, подаваясь вперед.
«Да. Я знал. Давай не будем об этом». Харт встает, чтобы отойти от него, не видеть его, и расплатиться за заказ.
«Мы не можем», – так говорил Ли, вернее, шептал, на ухо, пряча взгляд у шеи Гарри. «Я не могу. Мишель…», – Гарри мотал головой и целовал его глубоко, чтобы ему не хватило воздуха на слова, – «…Эггси». Каждый раз Ли говорил «я не могу», а потом с непозволительной нежностью вел костяшками пальцев вдоль гладко выбритой щеки и оттягивал волосы на загривке, вжимая лицо в свой пах. У Ли были честные глаза и травяной запах, словно он только что искупался в поле календулы. Ли хранил фотографию сына в своем бумажнике, и часто показывал ее Гарри, хотя тот и без того дотошно знал всю подноготную его семьи.
«Эггси до жути хулиганистый и неусидчивый малый, но для меня он как яркая вспышка».
«Что ты имеешь в виду?», – спрашивал Харт, перебирая короткие темные волосы, и Ли отвечал ему: «Моя жизнь до краев переполнена кровью и дерьмом. А Эггси. Когда я возвращаюсь домой, Эггси ослепляет меня, и я могу не видеть всего этого. Становится легче».
Небо стремительно затягивало медными массивными тучами. Гэри казалось, что оно не выдержит их веса, и тучи рухнут прямо на голову, раздавив их машину в большую зеленую лепешку. Было бы забавно. Гарри вел молча, как всегда, и сынок канючил, вопрошая его о том, как скоро они приедут, на что Гарри терпеливо повторял, что ехать еще около часа, если не дольше.
Дорога была длинной темно-серой змеей, никого в округе на десятки миль. Харт иногда замечал, как беспокойно Эггси высматривает что-то через заднее окно, и списывал это на озабоченность их персональным преследователем. «Передавали сильный шторм, нам стоит где-нибудь остановиться», – как-то нервно мальчик потрепал Гарри по плечу и свесил руки через его сидение, – «Эй, бэйби, я серьезно». «Перестань называть меня этим отвратным словом», – осклабился Гарри, и Эггси пережал его шею в удушающих объятиях, – «хочу и буду».
Харт хотел кинуть взгляд на зеркало заднего вида, но Гэри шустро закрыл ладонью его глаза. «Эггси, не мешай», – Гарри сбросил ладонь с лица, и спустя несколько секунд Эггси уже вернул ее на место. «Сейчас не время и не место для игр, веди себя прилично», – возмутился Харт.
Анвин убрал руку и замолчал вдруг, тихо перебираясь на переднее сидение.
«Расскажи об отце», – пачка сигарет и зажигалка быстро проплыли с панели в другой угол салона.
«Положи сигареты на место»
«Положу, когда расскажешь».
Рычащий щелчок и череда коротких хлопков: Эггси вытряхивает никотиновую палочку из пачки и подхватывает губами. «Похоже, тебе не терпится, чтобы я снова надрал твою задницу», – сигарета вырывается изо рта Гэри и перекочевывает в рот Харта; зажигалку Эггси протягивает сам: «Я совсем не против».
Гарри сдержанно выдыхает.
«Твой отец был сильным человеком. Невероятно смелым. Отчаянным, как и ты. И порой отчаянность доводила его до безумства», – Харт затягивается крепко, чтобы ядовитый дым заполнил легкие до предела, – «Она его и погубила».
«Я похож на него?», – Эггси во все глаза смотрел на курящего Гарри, впитывая каждую фразу в себя, как губка.
«Ты очень похож на него», – Гарри хмурится и сглатывает, выбрасывая комету окурка в щель окна.
«Поэтому я тебе и понравился, да?», – он слышит недовольные нотки в голосе, и косится вправо: мальчишка ощетинивается и сжимает пальцы в кулаки, – «Поэтому ты и смотришь на меня так?»
«И как же?», – Гарри искренне верил в то, что сморит на Эггси совершенно обычно, как на всех остальных детей.
«Будто вместо меня какой-то другой человек. Будто вместо меня – он. Ты не хочешь меня. Ты хочешь его»
Выплюнув это, Эггси подпрыгивает с места и возвращается обратно, на заднее сидение. Гарри хочет поспорить с ним, но затем осекается и сжимает зубы. Эггси не напоминает ему Ли, он напоминает ему воспоминания о Ли. Воспоминания о теплых заглушенных рассказах. Воспоминания о черно-белой фотографии с улыбающимся до ушей малышом. Не Ли – любовь Ли.
Анвин еще долго бурчит самому себе, пытливо вглядываясь в мелькающий на горизонте пейзаж: «он бросил меня», «он ушел, а ты все равно видишь его», «я никто, пустое место», «для тебя я всего лишь неопытный ребенок». Гарри только безмолвно слушает и не находит слов, чтобы возразить.
*
Ливень хлынул на подъезде к мотелю. Пришлось сделать крюк, чтобы подобрать подходящую гостиницу, дабы переждать бурю.
В номере Эггси встряхивает головой, подобно взмокшему щенку, брызгая дождевыми каплями во все стороны. Одна попадает Гарри на щеку. Харт размазывает ее по коже и отходит в ванную, чтобы захватить два свежих полотенца. Вернувшись в комнату, он замечает, как Эггси с потугами выуживает черный кожаный кошелек из кармана мокрых насквозь шорт. Разочарованный вздох: «черт, все промокло», – толстая пачка зеленых купюр равнодушно падает на тумбочку с глухим шлепком.
«Откуда у тебя это?», – Гарри накрывает русоволосую голову полотенцем и указывает на кошелек в руке Гэри.
«Стащил в кафе утром», – Эггси флегматично пожимает плечами, явно не чувствуя никакой вины за собой, – «Ловкость рук – это мой конек».
С этими словами хвастун пролезает цепкой рукой под откос уже расстегнутых брюк Харта и сжимает его через ткань, вставая на цыпочки и доставая губами до колючего подбородка. «Твоя прогрессирующая клептомания меня пугает», – Гарри не сопротивляется (мальчик быстро забывает неприятные разговоры) и наклоняет голову, чтобы Эггси было легче целовать его; Они соприкасаются языками. Рука щекочет лобок и оттягивает резинку трусов, пережимает член. «Иди ко мне», – наверняка он научился говорить подобное у томно вздыхающих актрис кино, которое его мамочка смотрела по вечерам пятницы, – думает Гарри и налегает на него сверху, как только Эггси касается лопатками мягкой постели.
Харт раздевает его медленно, обцеловывая нижний угол челюсти, спускаясь губами от шеи к ключицам, оставляя влажный след, и слишком чувствительный Гэри трепещет в его руках. Пальцы Гарри пробираются сквозь расстегнутую ширинку, в прорезь нижнего белья, поглаживая мошонку и сдавливая у основания. Эггси ахает и дергает бедрами в его ладонь, обняв одной рукой за шею. Он сгибает ноги в коленях, бесстыдно расставляя их, как проститутка с великолепными актерскими навыками, откидывается назад и приподнимается над кроватью. Он притягивает Гарри к самому своему лицу, и дышит на него сладким дыханием, оставшимся после коктейля. «Я похож на отца, да?», – почти всхлип, то ли от обиды, то ли оттого, что Гарри так быстро двигает рукой вдоль его члена. «Нет, Эггси, нет», – утешительно нашептывает Гарри, отвечая на рваный поцелуй и разрешая терзать свою нижнюю губу. Анвин прокусывает ее и отрывает тонкую кожицу, кончая. Капли крови медленно скатываются с губы и падают на зажмуренные веки Эггси. Гарри опускается и облизывает атласную кожу с бьющимися под языком капиллярами. «Выеби меня», – выдыхает Эггси, удерживая его за затылок ладонью, и Харт поражается: этот испорченный, испорченный подросток. «Я не буду этого делать», – Эггси чертыхается и рычит, накрываясь одеялом с головой.
«Ненавижу тебя», – сиплый голос прорезается сквозь покрывало. Гэри пинается наощупь, не видя месторасположения Гарри и попеременно колошматя подушку. «Я ненавижу тебя!»
*
«Ну и сколько ты предполагаешь дуться?» – Гарри выворачивает на главную дорогу и давит на газ, набирая скорость.
Эггси устроил ему бойкот и отказался даже пообедать вместе. Впрочем, когда Гарри оставил тарелку каши на прикроватной тумбочке, он уплел все до последней ложки. Создается впечатление мнимой покорности: держать ситуацию под контролем, но не быть способным повлиять на нее. Эггси – неприручаемый к рукам олененок и скачущая от пола к потолку мартышка.
«Посмотри на меня», – Гарри хватает пальцами за подбородок, и Эггси морщится, по-бунтарски встряхивая им и вырываясь из хватки.
Гарри вздыхает. «Ты хочешь казаться взрослым, но не хочешь вести себя по-взрослому», – снисходительно произносит он, возвращая руку на руль. «А ты говоришь, что не видишь во мне моего отца, но врешь». «Я не вру. Я никогда тебе не врал», – изогнутые брови, сообщающие об изумлении их обладателя. Эггси ничего не говорит, скривив рот вместо ответа.
В четыре часа начинаются летние вечера; сегодняшний был прохладным и пахнущим петрикором после дождя. Сопротивляющийся ветер врывался через приспущенные стекла окон и развевал волосы Эггси, копошась на макушке и висках.
«Знаешь», – низкий голос Гарри разрывает некомфортную тишину, задумчиво всматриваясь в дорогу, – «Однажды он сказал мне: моя жизнь горькая, а твоя – кислая. Как думаешь, что бы это могло значить?».
«Понятия не имею», – честно признался Эггси, и Гарри заметил, как низко опустились уголки его губ, – «Но я помню, как перед его отъездом спросил, чем отличается горькое от кислого. Тогда я был маленьким и не понимал многих вещей».
На заправке Анвин выпрыгнул из машины, как только та успела втиснуться между колонок с бензином, сообщив, что ему нужно «срочно поссать». Гарри хотел пойти за ним, но оставлять авто было небезопасно, поэтому он просто вышел, облокотившись на капот и закуривая. За последние пять дней слежка за ними не была обнаружена, но это вовсе не значило, что она была прекращена. Отсутствие видимости тревожило Харта, и потому он связывался с Мерлином в любой подходящий момент, а Мерлин безустанно твердил, что им требуется выждать какое-то время, прежде чем переправлять Анвина в Англию.
«Курить на заправках опасно, вообще-то», – с ходу отчитал мужчину Эггси, вернувшись из сортира в приподнятом настроении.
«Тогда поехали. Если ты не хочешь, чтобы я взорвал эту заправку к собачьим чертям», – улыбнулся Гарри, отмечая подозрительные взгляды старых усатых и вымученных жизнью работников в свою сторону.
В Дареме они осели; этот забитый город был голым и зеленым, и когда солнце заходило за его невысокие дома, то красило все в апельсиново-оранжевый оттенок, раздражающий глаза.
«Подожди в машине», – наказывает Гарри и слышит развязное «да, папуля» в знак послушания. Он останавливается, чтобы зайти в маркет на пять минут и купить сигарет, всего пять, ведь ничто не способно произойти за такое короткое время. О, Гарри ошибался, когда посчитал так, Гарри крупно ошибался.
Выйдя из магазина, он не находит Эггси в машине, и первое, что приходит ему в голову, это то, что мальчонку украли прямиком у него из-под носа. В следующий момент он вздыхает с облегчением – Гэри стоит на другой стороне улицы и разговаривает с каким-то типом. У него светлая шляпа и темная кожа, а еще у него большие, змеиные глаза. Гарри настороженно окликает Эггси, и тот пугливо взметает голову и вздрагивает, поворачиваясь в его сторону. Тип в шляпе, напротив, отворачивается и поспешно отходит от мальчика, что-то сказав ему напоследок. Эггси подбегает к машине.
«С кем ты разговаривал? Кто это был?», – Гарри впихивает сынка в автомобиль и резко хлопает дверью.
«Да так, флиртовал с прохожим», – по-акульи улыбнулся Эггси, когда Харт недоумевающе вскинул брови, – «Он пытался меня снять».
«Что? Ты это серьезно?»
«А-ага. Пятьсот баксов в час», – Анвин свешивает руку с окна, выпячивая острый локоток наружу, – «Поехали уже, чего сидишь?»
*
После ужина в одном шикарном местечке, обошедшегося ему в те самые пять сотен долларов и еще сотню нервных клеток, Гарри отвел Эггси в гостиницу. Пока Гэри был защищен четырьмя хлипкими стенами, он мог как следует осмотреться.
За административной стойкой находился один из его связных, и они переглянулись: темноволосый паренек пока не замечал ничего подозрительного. Стоянка и холл были лично проверены Гарри, но личностей, напоминающих хотя бы того типа в шляпе, не наблюдалось. Создавалось ощущение, что преследователь стоит прямо за его спиной и ходит с ним в шаг, дышит с ним синхронно, чтобы Гарри ненароком не услышал его.
Итак, обыск гостиницы ничего не принес, и он зря потратил время, которое мог провести с Эггси. В любом случае, думал Харт, его мальчик уже видит седьмой сон.
Когда Гарри вошел в номер, то увидел, что сна у его мальчика ни в одном глазу.
Эггси сидел в темноте, в кресле, обтянутым пушистой заволакивающей в себя тканью. Вокруг его сгорбленного силуэта плавала сизая дымка, светящаяся от голубого света из зашторенных газом окон.
Гарри включил свет.
«Кто разрешил тебе брать сигареты?»
«Я и не спрашивал» – Эггси курил поспешно и очень часто затягивался, но смотрел Харту глаза в глаза.
Гарри преодолел расстояние между ними, и выхватил сигарету изо рта Эггси, вкрутив ее в поверхность пепельницы. «Зачем?», – просто спросил Гарри, глядя на развалившегося в кресле Анвина. Эггси не отвечал. «Зачем, я спрашиваю тебя: зачем?», – Гарри нависает над ним и принюхивается, учуяв что-то, – «От тебя пахнет одеколоном. Ты выходил?».
«Я выходил», – небрежно бросает Эггси и с вызовом пялится на Харта.
«Куда?»
«Тебя это не касается», – кусание заусениц и не поднимающийся взгляд.
«Куда ты выходил?!», – Харт повышает голос и с силой встряхивает за грудки, потому что его задрало, его затрахало это гребанное непослушание, эта глупая ребяческая беспечность, – «С кем ты был, Эггси?»
«С мужчиной», – рявкает Эггси, точно голодная озлобленная дворняжка, и подается на него, едва касаясь кончиком носа его носа, – «Я был с настоящим мужчиной. Потому что ты, Гарри, ты не мужчина, ты – полное дерьмо».
Гарри не ругается.
Гарри не поражается.
Гарри швыряет маленького засранца на кровать, остервенело сдирает с него рубашку и придавливает своим телом к матрасу. Эггси вырывается и отборно матерится; на вспотевшей груди – розовые крапины синяков и засосов, беспорядочно разбросанных по коже. Гарри скидывает с себя одежду и ослабляет галстук, сбрасывая очки с лица. Эггси начинает откровенно хохотать. Привлекает его к себе, больно кусая и немедленно облизывая укус, и ласково обнимает, кладет ладони на широкую хартовскую спину.
Одеколон и сигареты – чудовищный, тяжелый запах взрослого, порочащий детство. Невозможно не хмуриться, не злиться на него, – Гарри облизывает два пальца и щупает Эггси между ног: мокро и горячо. Харт со скрипом стискивает зубы и подставляет член к сфинктеру, входя в Гэри одним толчком, отчего тот всхлипывает и спускает руки на его ягодицы.
«Это он?», – шипит Гарри, раздирая ногтями бледную кожу на бедрах, – «Это, мать твою, он?»
«Да», – шумно выдыхает Эггси, срываясь на крик, когда Гарри начинает вбиваться в него с громкими шлепками, – «Да, он…».
Сорванец стонет ему в ухо, жарко дыша на него и прикусывая мочку, бессвязно лепечет пошлые фразочки, которых нахватался, подслушивая родительские непотребства, а после переходит на тихий, демонический смех: Гарри замирает и вслушивается. Руки Анвина на его пояснице дрожат, ноги, обвивающие его бедра, ослабевая, спадают по бокам и прижимаются коленными чашечками к туловищу. Смех постепенно, по секунде превращается в истерический плач. Но он будто бы и не замечает его, хаотически и грубо целуя в губы, припадая ртом к взмокшим волосам и жалобно скуля: «пожалуйста».
Утром Эггси исчезает.
*
Он не находит его, не нападает на след, не сталкивается с ним на улице. Полугодовые поиски не принесли ничего, кроме разочарований, и Гарри, скрепя сердцем и боля душой, отпустил Гэри Анвина, так же, как когда-то отпустил его отца. Со временем Гарри забывает его душистый запах. Гарри забывает и умилительно ломающийся голос, и острые коленки с отрастающими волосками. Гарри почти забывает его, как что-то болезненное и причинившее множество страданий.
А спустя пять лет Эггси звонит ему сам.
Он выглядит как незнакомец. Гарри не видит в нем ничего от прошлого никудышного подростка, прыгающего с балконов и удирающего от матери: Гэри Анвин стоит в дверях и добродушно улыбается, улыбается стеклянно. «Проходи», – произносит он, толком и не посмотрев Гарри в глаза, и приглашает в гостиную. За эти пять лет его сынок успел остепениться, завести дом и семью, непонятно, каким образом появившимися в его жизни. Как и все остальное. Харт ни черта о нем не знал.
Они располагаются на старом диване, уродливом и пружинистом, навевающим мысли о том, что его стащили из опустевшей квартиры недавно отошедшей в мир иной старухи.
«Как твои дела?», – подобные вопросы появляются у людей, абсолютно не интересующихся положением того, к кому они относятся. У Гарри чешутся руки отвесить Эггси пощечину, чтобы тот выпал из сна.
«Почему ты позвонил так внезапно?»
«Дело в том. Дело в том, что я смог выйти на тебя только сейчас», – Эггси рассеянно склоняет голову вбок и выводит кистью руки беспорядочный узор в воздухе.
В комнате появляется девушка, статная, черноволосая, и ставит поднос с кофе на столик. Гарри отмечает у нее восточные черты лица и какой-то необычный жесткий взгляд.
«Это Гейз», – поясняет Эггси, трогая пальцами ладонь жены, когда та проходит мимо, неприязненно косясь на Гарри. – «Она не особо любит посторонних, так что не удивляйся»
«Тот человек…», – Гарри сжимает-разжимает кулаки и щурится, – «Что с тобой случилось? Почему ты исчез, Эггси?»
Эггси ставит чашку, звонкий резкий стук; он ничего не говорит, только несмело ухмыляется и чешет переносицу.
«Эггси?»
Гэри встает с дивана и проходится по периметру комнаты. Когда Гарри окликает его еще раз, и он не отзывается, Харт поднимается и нетерпеливо подходит к нему, разворачивая на себя: «Ты должен сказать мне, кто он».
«Я сбежал, потому что боялся тебя», – так отвечает Эггси, продолжая удерживать улыбчивую физиономию на лице. «Назови мне имя, Эггси!», – «И потому, что ты был со мной только из-за моего отца», – Гарри нажимает ладонями на его скулы и сдавливает голову в своих руках.
Эггси закрывает глаза. «Ты маньяк, Гарри», – спокойно произносит он, закусывая нижнюю губу. Затем он с легкостью опускает руки Харта и прислоняется щекой к его щеке. «Валентайн. Его имя Валентайн», – шумно шепчет Анвин, и процарапывает красную полосу на виске Гарри. «Что он сделал с тобой?», – Гарри отстраняется первым, чтобы еще раз взглянуть на нового Эггси, ненастоящего Эггси.
«Он стал мне тем, кем не смог стать ты, Гарри», – отвечает Анвин и улыбается.
*
Эггси.
Его Эггси, угловатый мальчик Эггси не остался с ним до конца жизни. Эггси не уехал с ним в Европу, не стал следующим секретным агентом, не познакомился с Мерлином. Не вырос героем, не спас мир. Не завел бульдога, который бы вынюхивал преступников по горячим следам, а по вечерам усаживался к Эггси в ноги и грел его ступни. Эггси не узнал всей правды о собственном отце. Эггси так и не узнал, что был сокровищем, был маленькой тайной, был драгоценностью.
Гарри оглядывается и хлопает по внутреннему карману пиджака, в котором спрятан пистолет. Особняк Валентайна выглядит как отвратительный шипастый монстр, пожирающий детей по ночам. Все огромно – клетчатые окна, железные ворота, трехметровые двери, – и все, все давит на психику своим подчеркнутым величием и властью. Но только не на Харта.
Есть только одна причина, по которой он стоит напротив этого особняка, и эта причина – Гэри Анвин.
Валентайн лично распахивает пасть своего жилища перед ним; он выглядит именно таким, каким его запомнил Гарри: большеглазый, похожий на стервятника, со ртом, расползшимся в угрожающей дуге. Гарри слышит его голос: «А я уже тебя заждался», – он противно, мерзко шепелявит. Гарри видит его руку, подставляющую пистолет точно в середину лба.
Валентайн – последний, кого успевает увидеть Гарри Харт.
«Всегда мечтал о том, чтобы спасать мир. Знаешь, вот так стрелять в злодеев, прямо им между глаз. Бам!»
Эггси – последний, о ком он успевает подумать.